Сесил ничего не ответил, так как понимал, что Грэшему хорошо известно истинное положение дел.
— Ломаете голову, как с ним поступить? Должно быть, когда люди Ниветта его схватили, между вами состоялась премилая беседа. Кстати, упоминал ли Гай Фокс о своих отношениях с девятым графом Нортумберлендским?
— Отношениях?!
— Именно. Вы считали Фокса своим человеком, правда? И вам ни разу не пришло в голову, что он может работать на кого-то еще. Однако Нортумберленд завербовал Фокса раньше, чем тот стал получать деньги от вас. Именно Нортумберленд первым заметил этого молодого человека, отправил его в Европу, а сам содержал его жену Марию и сына Томаса. Видите ли, Фокс всегда был не солдатом удачи, а солдатом совести, и когда вы предложили ему стать шпионом, Нортумберленд одобрил эту затею, и он согласился. Нортумберленд всегда испытывал к вам презрение и никогда не доверял. Графа очень забавляло, что он оплачивает услуги одного из ваших шпионов. А потом появился Кейтсби. Нортумберленд понимал, что заговор обернется катастрофой и восстановит против католиков всю страну. Он также знал, почему вы вынуждаете Фокса принять в нем участие, и подготовил свой маленький сюрприз.
— То есть вы хотите сказать, что Фокс служил Нортумберленду и получал от него деньги? — осведомился Сесил.
Грэшем в очередной раз восхитился умом этого человека. Сесил ни разу не признался ни в своей причастности к заговору, ни в том, что Гай Фокс состоит у него на службе. Даже данная им клятва не являлась признанием вины.
— Он служит Нортумберленду.
— И какую же цель преследует лорд Нортумберленд? — Отдать должное Сесилу, он быстро пришел в себя, и Генри казалось, что он видит, как цепкий ум этого человека уже вовсю трудится над решением новой задачи.
— Все очень просто, — ответил Грэшем. — Граф хотел дать вам возможность раскрыть заговор, искупаться в лучах славы и почить на лаврах. Он решил дождаться, когда несколько жалких заговорщиков, которым вы сохраните жизнь, предстанут перед судом.
— И именно тогда он хотел взорвать палату лордов? — Лицо Сесила стало мертвенно-бледным.
— Ах, не переживайте! — бодро воскликнул Грэшем. — Он не собирался никого убивать, ну разве что пострадало бы несколько слуг. Нортумберленд взорвал бы свою шахту, когда в палате лордов никого не будет. А если учесть ее расположение, то скорее всего рухнула бы только одна стена.
— Какую еще шахту? — с трудом выдавил из себя Сесил.
— Вы помните, что прежде чем взять в аренду дом с погребом, заговорщики попытались прокопать под палатой лордов туннель? Однако они потерпели неудачу, наткнувшись на фундамент, сквозь который не смогли пройти. Вы решили, что они оставили эту затею, не так ли? Действительно, заговорщики от нее отказались, а вот Фокс — нет. Нортумберленд привез с северо-запада горняков, которых целую неделю держали в укрытии, не объясняя, что за работу они выполняют. Потом их отправили домой, щедро заплатив. Наверное, сейчас они уже все мертвы, если, конечно, у Нортумберленда осталась хоть капля здравого смысла. Они расширили и укрепили туннель. Прорубать его через весь фундамент не потребовалось, ведь чтобы обрушить одну стену, достаточно прорубить короткий проход, в который и сложили бочки с порохом. Фокс забрал из вашего погреба весь хороший порох, а тот, что там остался, никуда не годится. Сами увидите. Часть пороха пришлось докупить. Если бы затея Нортумберленда удалась, они взорвали бы шахту в первый день показательного суда над заговорщиками. И что бы тогда стало с Робертом Сесилом, графом Солсбери, разоблачителем «порохового заговора», которого католики обвели вокруг пальца?! Они умудрились тайно прорубить шахту и взорвать стену пустой палаты лордов, показав всем, как плохо он владеет ситуацией, в тот самый день, когда этот Роберт Сесил хвастливо разглагольствует о своих удивительных талантах и достоинствах. Случись так, вы бы превратились во всеобщее посмешище и были бы вынуждены немедленно уйти в отставку. Король бы остался на троне, несмотря на насмешки, которые рикошетом ударили бы по его авторитету, пробив в нем очередную брешь. На месте католиков я бы напечатал памфлеты, повествующие об их благородстве. Ведь при желании они могли взорвать весь этот балаган вместе с людьми, дав тем самым понять, что способны организовать бунт в стране, но предпочли отказаться от такой возможности. В результате, чтобы помириться с католиками, Якову пришлось бы призвать Нортумберленда и назначить своим советником. Хорошо придумано, не правда ли? Позволить вам проделать весь путь, вознестись на крыльях славы до заоблачных высот, а потом проколоть ваш победоносный воздушный шарик с помощью малюсенького взрыва, в результате которого пострадает только каменная стена да один из злейших врагов папистов, то есть вы.
Грэшем немного помолчал.
— Кстати, все осталось на месте. Я имею в виду шахту и порох. Когда мы обнаружили шахту, я оставил следить за ней своего слугу, но, направляясь к вам, отправил его домой, на случай если вы пошлете туда своих людей и арестуете его как заговорщика. Мы же не хотим, чтобы старину Маниона бросили в темницу, как Гая Фокса? Полагаю, Нортумберленд уже кого-нибудь туда послал и приказал взорвать шахту, так как вы не скрываете своего намерения впутать его в «пороховой заговор».
Грэшем легко поднялся с места и посмотрел в окно на Вестминстерский дворец, как бы ожидая увидеть там облако дыма.
— На вашем месте я бы поторопился и послал туда надежных людей, которые заберут порох и будут держать язык за зубами. Нам ведь не нужно, чтобы весь Лондон судачил о заговоре, явившемся полной неожиданностью для Роберта Сесила?
Грэшем направился к двери, но вдруг остановился.
— Да, остается еще один момент. Я заставлю Фрэнсиса Трэшема сдаться властям, и тогда у вас в руках окажутся все заговорщики. Но я не хочу, чтобы его пытали. Нужно имитировать его смерть, вывезти из Тауэра, а потом и из Англии. Обещаю, что он не доставит вам никаких хлопот. Не об этом ли мы договорились, в чем вы сами мне и поклялись? Видите ли, Трэшем вдруг стал для меня одинаково близок и дорог.
Сесил едва заметно кивнул. Грэшем с насмешливой улыбкой поклонился в ответ и вышел из комнаты. Со стороны его манеры казались легкими и небрежными, но как только Уайтхолл скрылся из виду, он в изнеможении прислонился к первой попавшейся на пути стене и сделал глубокий вздох, первый за прошедший час.
Грэшем сам не знал, что заставило его вспомнить о туннеле, упомянутом в разговоре с Фрэнсисом Трэшемом. Заговорщики попытались прокопать его от дома, который на время сняли, но отказались от этой мысли, когда в их распоряжении оказался погреб под палатой лордов. Возможно, все объяснялось простым любопытством, а может быть, Генри понимал, что потайной туннель, прорытый до стен палаты лордов, впоследствии может стать причиной всяческих неожиданностей, и чтобы не искушать судьбу, просто необходимо каким-то образом закрепить этот свободно болтающийся конец веревки. Но скорее всего подозрения возникли, когда Уинтер по каким-то соображениям остался в Лондоне, хотя все заговорщики его уже покинули. Он упорно стремился попасть на улицу, где находится злополучный дом. Возможно, он хотел укрыться в туннеле или снова его открыть, чтобы, по иронии судьбы, преподнести Сесилу сюрприз, заготовленный Нортумберлендом?
