— Никого у него не было, он ведь приютский. Мать вроде
еще жива, но он о ней говорил неохотно, пьяница она. А здесь вроде дружок был,
они вместе работали, к нему и подался. Он в Воронеже с женщиной одной жил, у
той муж в тюрьме срок отбывал за убийство. Вернулся и начал нервы мотать. А
женщина та все никак ни на что решиться не могла, мужа ей вроде жалко было,
ребенок у них. В общем, Гене все это надоело, и он уехал.
— А не мог этот самый муж…
— Да он к тому времени, как Гена погиб, уже опять
сидел, непутевый. Гена здесь сначала квартиру снимал, хоть она ему и без особой
надобности, он же все время в рейсах. А потом, когда мы познакомились, ко мне
переехал. Зарабатывал он хорошо, и человек хороший. Только зажили как люди, и
вот… Такая уж, видно, судьба.
— Значит, никто его не навещал?
Женщина задумалась.
— Постойте, постойте… А ведь точно, кто-то о нем
расспрашивал. Гена мне говорил. Вроде кто-то из дальнобойщиков из Воронежа
заезжал. Что-то с машиной у них случилось, вот и заехали на базу, она ведь как
раз на объездной дороге, возле старого моста. Интересовались, как он тут. Но
Гена тогда в рейсе был и потом все гадал, кто приезжал. Решили, кому надо, тот
объявится.
— А никаких фотографий эти его знакомые случайно не
показывали?
— Фотографии? Да Гена вообще фотографироваться не
любил. На памятник пришлось фотографию из паспорта увеличивать. И паспорт
сменил только потому, что после аварии его на фотографии не узнавали.
— Подождите, — насторожилась я. — Какая
авария?
— Он в аварию попал, еще в Воронеже, здорово
покалечился. Ребра были сломаны, и лицо все разбито.
— После аварии его лицо так изменилось, что пришлось
менять фотографию в паспорте? — еще не веря, спросила я.
— Ну да, ему несколько операций делали. Не скажу, что
совсем другое лицо стало, но и не очень похож.
— А прежних фотографий у вас не осталось?
— Я же говорю, не любил он фотографироваться.
— Откуда же вы знаете, что не похож?
— Так Гена сказал. А что такое?
— Это может быть важным. Когда произошла та авария?
— Вроде бы за два года до того, как он сюда приехал.
— Какой рост у вашего мужа?
— Метр восемьдесят четыре. Носил пятьдесят четвертый
размер. А что?
— Какие-нибудь особые приметы на теле?
— Да нет.., никаких.
Перед уходом от Тамары Ивановны я сумела-таки переснять
фотографию Прибыткова, не привлекая внимания женщины.
Теперь мне требовалось кое-что обдумать, а еще лучше —
обсудить с Ковалевым. Но, наверное, я чересчур увлеклась своими мыслями,
поэтому все, что произошло потом, явилось для меня полной неожиданностью.
Я свернула в узкий переулок с односторонним движением, и тут
буквально под колеса моей машины бросился парень. В первое мгновение я даже не
поняла, что произошло. Дико заорала и нажала на тормоз. К счастью, скорость
была небольшая, машина сразу замерла, а я рискнула приоткрыть глаза. Потом
распахнула дверь с намерением взглянуть, что там с парнем, и опасаясь самого
худшего, но тут дверь со стороны пассажира распахнулась, и в салон прыгнул
недавний потерпевший.
— Сматываемся, — буркнул он.
Я не спеша захлопнула свою дверь и повернулась к парню:
— Цел?
— Как видишь. Давай поскорее отсюда.
— Руки, ноги на месте, претензии есть?
— Нет у меня претензий.
— Тогда выметайся, — сказала я убежденно.
— Слушай, за мной увязались настоящие психи. В наших
общих интересах свалить отсюда побыстрее.
— Значит, это от них ты бежал сломя голову? —
усмехнулась я, трогаясь с места.
— Ты не могла бы ехать побыстрее? — глядя в заднее
стекло, поморщился он.
— Не вижу повода особенно ускоряться. Где твои друзья?
Я вообще никого не вижу.
— Главное, чтобы они меня не увидели, — вздохнул
он с облегчением, устраиваясь с удобствами. — Пожалуйста, побыстрее. Чем
скорее мы свалим отсюда, тем лучше. Если они увидят тачку, найти ее по номеру…
Я свернула на проспект и притормозила.
— Ты что, спятила? — рассердился парень.
— Я — нет. Если у тебя проблемы, разбирайся с ними сам.
У меня своих полно.
В первый момент, когда он внезапно возник перед капотом моей
машины, парень показался мне очень молодым, я думала, ему лет
семнадцать-восемнадцать. Но теперь, имея возможность рассмотреть «потерпевшего»
как следует, я поняла, что ошиблась. Он был моим ровесником, а может, и старше.
Выше среднего роста, худощавый, в нем чувствовалась сила и одновременно
необыкновенная грациозность. Он даже под колеса умудрился попасть весьма
элегантно, точно исполнял замысловатый танец. Очень темные блестящие волосы
тонкими спиральками падали на плечи; джинсы, толстая рубашка в клетку, больше
напоминавшая куртку, и бейсболка придавали ему мальчишеский вид. Его физиономия
вполне могла украсить какой-нибудь журнал. Яркие глаза василькового цвета,
смуглая кожа и улыбка под стать физиономии очень бы славно смотрелись на
глянцевой обложке. Правда, улыбку парня слегка портило отсутствие одного зуба,
вверху справа. Парень сунул язык в образовавшуюся щель, вздохнул с видом
мученика и произнес:
— Вот уроды.
— Согласна. Будь добр, поторопись, — напомнила я и
перегнулась, чтобы открыть дверь с его стороны.
Он плюхнулся на меня сверху и зашептал:
— Тихо, тихо, вот они!
Выждав полминуты, я зашевелилась, а он выпрямился и снова
заговорил:
— Ух, вроде пронесло. Давай сматываться отсюда.
— Повторяю специально для тупых и плохо слышащих:
выметайся.
— Не можешь же ты…
— Еще как могу! — перебила я.
— В конце концов, ты меня чуть не изувечила и просто
обязана помочь.
— С какой стати?
— Из чувства сострадания.
— Никогда о таком не слышала. Ты выйдешь из машины или
мне позвать милицию?
— Не верю, что такая девушка может быть жестокой.
Отвези меня к вокзалу, это недалеко. И будем считать, что мы в расчете.
