— Не пойдет, — покачала я головой. — Я не
мать Тереза, сострадания во мне нет и доброты кот наплакал. Твои враги проехали
мимо, если поторопишься, то успеешь смыться.
— Ага, очень умная, да? Они прочешут весь район. Уж
можешь мне поверить.
— Если я начну орать во все горло, они найдут тебя
быстрее. Ну, так что? — спросила я.
— Спасибо, что в беде не бросила, — ехидно буркнул
он, вышел из машины и мгновенно растворился в толпе. Лишь на секунду, трогаясь
с места, я увидела в переулке клетчатую рубаху.
Я отъехала на приличное расстояние от места, где мы
простились, прежде чем догадалась оглянуться. Моя сумка лежала сзади, но совсем
не так, как я ее положила. Я притормозила и, чертыхаясь, ее достала. Так и
есть, кошелек исчез.
— Гаденыш, — пробормотала я, но тут же усмехнулась
своим мыслям. Парень очень ловок. Вполне возможно, он повторяет этот трюк по
несколько раз в день, выбирая в переулке тачки побогаче. Надеюсь, в один
прекрасный момент ему непременно что-нибудь отдавят…
Впрочем, особой злости у меня на него не было, сама хороша.
Я позвонила в банк, чтобы заблокировать карточку. В гостинице есть еще одна,
денег мне хватит, если быть экономной.
Утешая себя подобным образом, я направилась в гостиницу. В
холле тосковал Алексей Дмитриевич. Я, не обратив на него внимания, пошла к
лифту, и тогда он меня окликнул:
— Светлана Сергеевна!
Он шел ко мне ссутулившись и вроде даже косолапил. Настоящий
медведь.
— Здравствуйте, — сказал он и вздохнул:
— Жду вас уже довольно давно. Мобильный дома
забыл, — развел он руками.
— Я вам звонила. Вы что, по утрам бегаете?
— Вообще-то нет. Но сегодня пришлось.
— Что так?
— Короче, у меня три новости, — понизил он голос,
оглядываясь по сторонам, точно был уверен: все только и делают, что нас
подслушивают.
— Должно быть две, — нахмурилась я.
— Что? А-а… Нет, у меня три, но зато все скверные.
— Хорошо. Идемте в бар. Плохие новости на пустой
желудок вообще непереносимы.
Он взглянул с неодобрением, но пошел за мной в бар. Я взяла
кофе, бутерброды и пододвинула ему.
— Ешьте.
— Спасибо, я завтракал.
— Мне кажется, вы всегда голодный. Из-за этого меня
мучает совесть. Давайте ваши новости.
— Тогда я сначала перекушу, — кивнул он и с
энтузиазмом съел бутерброды, забыв, что он вестник несчастья. Потом вроде бы
одумался, снова загрустил и наконец заговорил:
— Первая новость: сегодня ночью скоропостижно скончался
наш вице-губернатор.
— Так он вроде молодой?
— Пятьдесят два года. Сердце. «Скорая» не успела
приехать. Для всех это полная неожиданность.
— Бывает, — пожала я плечами.
— Дело в том, что вечером он заявил жене, что его
отравили.
— Кто отравил?
— Недруги, естественно.
— Это я поняла, а кто конкретно? Он, поди, своих врагов
хорошо знает…
— Никаких имен он не называл;
— Вот это плохо, — пожала я плечами.
— Слушайте, что здесь смешного?
— Я и не смеюсь. А с чего он взял, что его отравили?
— Чувствовал себя неважно уже несколько дней.
— Но к врачу не обращался? Не очень-то человек
беспокоился о своем здоровье.
— На здоровье он никогда не жаловался и легкое
недомогание поначалу приписал усталости.
— Понятно, народные избранники вкалывают, как известно,
с утра до вечера, и усталость у них хроническая. Тогда с чего он решил, что его
отравили?
— С того, что состояние резко ухудшилось. Он даже уехал
с работы после обеда.
— Но врача не вызвал. Жена об этом тоже не
позаботилась.
— Что вы хотите сказать? — нахмурился Алексей
Дмитриевич.
— Просто пытаюсь понять, с какой стати человек решил,
что его отравили. Может, новоиспеченная вдова попросту фантазирует? Как я
поняла, ничего конкретного насчет отравления он ей не сообщил. Ни кто это
сделал, ни где это могло предположительно произойти, так? При этом умер от
сердечного приступа. Верно?
— Вскрытия еще не было, но, судя по всему…
— Не знаю, что в произошедшем для меня особенно
плохого, но смерти я, естественно, никому не желаю, поэтому будем считать его
плохой новостью. Давайте вторую.
— Наше мельтешение в городе не осталось незамеченным.
— Ага. Значит, начальство шею намылило?
— Уберегся, но с утра я был в милиции, — поскучнел
еще больше Ковалев.
— И наконец-то узнали, кто такой Талызин?
— Узнал, — поморщился он. — И это третья
плохая новость.
— Надеюсь, парень жив-здоров?
— Меня это не особо порадовало. Парень в милиции
известен.
— Чем знаменит?
— Как выяснилось, он входит в группировку некоего
Григория Горелова.
— Гриши Меченого, — кивнула я.
Алексей Дмитриевич поднял брови и совсем было решил выразить
свое удивление словесно, но я усмехнулась и напомнила:
— Не забывайте, это мой родной город, и я долгое время
работала здесь в газете. Так что грех мне было бы не знать такого выдающегося
человека.
— Вы с ним лично знакомы?
— Бог миловал. Но наслышана. Был слух, что его взорвали
в собственной машине. Что, врали люди?
— Люди не врут. Взорвали, но неудачно, то есть ему-то
как раз повезло. Правда, теперь к его изувеченной физиономии прибавилась
хромота.
— Гранатку под педаль сцепления сунули?
— Все-то вы знаете… — съязвил Ковалев.
— Мыслят стандартно, с ними неинтересно. Помнится,
своим прозвищем он обязан вмятине на лбу, тоже являющейся следом неудавшегося
покушения. Выходит, везунчик он у нас, Гриша Меченый. Чем он теперь занимается?
Открыл собственное дело или в депутаты подался?
— Скажете тоже…
— Неужто до сих пор с пистолетом бегает, точно пацан?
