Алексей Дмитриевич покачал головой в досаде.
— Не пойму, что вас так веселит?
— В основном реалии нашей жизни. Время идет, а ничего
не меняется.
— Кое-какие перемены есть. Фамилия Строев вам
что-нибудь говорит?
— Нет. А должна?
— Значит, вы все-таки отстали от местной жизни, —
удовлетворенно кивнул участковый. — Теперь он тут в определенных кругах
самый главный, а Гриша Меченый у него вроде как на побегушках.
— Занятно. И что Строев?
— Вот у него и собственное дело, и даже в депутаты он
подумывал, но злые люди не позволили.
— Да уж, совсем совести у некоторых людей нет, —
прокомментировала я довольно двусмысленно.
Мой спутник пропустил мой сарказм мимо ушей и продолжал
«докладывать»:
— Свою связь с криминалом особо не афиширует, но и не
стесняется.
— То есть теперь в городе заправляет он?
— Есть группировки, которые существуют как бы отдельно,
но, по большому счету, с ним приходится считаться всем.
— Ясно. Чем же мы не угодили такому большому
человеку? — Я вспомнила о вчерашнем визите и задумалась. Стоит рассказать
о нем Ковалеву или не стоит? Пожалуй, торопиться ни к чему.
— Чем не угодили, не знаю, но то, что вам в городе
оставаться опасно…
— Это мы уже обсуждали. Давайте все-таки подумаем, чем
вызван внезапный интерес Строева ко мне?
Ковалев пожал плечами. Заговорил задумчиво:
— Если учесть, что его люди вертелись возле вашей
машины…
— То логично предположить, — подхватила я его
мысль, — что их интересовала квартира Светланы. Они обратили внимание на
свет в ее окнах так же, как и вы. Но тогда у меня возникает вопрос: с какой стати
им интересоваться ее квартирой? А они ею интересовались. Если учесть, что
хозяйка несколько месяцев как мертва…
— Чепуха получается, — кивнул Ковалев.
— Вот именно. Однако эта публика просто так ничего не
делает. Следовательно, интерес был, и немалый.
— Чепуха, — в досаде повторил Ковалев. —
Зачем Строеву ее квартира?
— Жаль, что нельзя об этом спросить его самого. Но
можно поинтересоваться у Талызина. Вдруг он что-нибудь да знает?
— Я считаю, что был не прав, когда решил не сообщать в
милицию о нападении на вас. Теперь, когда мы знаем, кто они…
— Что это меняет? Допустим, я напишу заявление.
Господин Талызин скажет, что куртку у него украли, а сам он в момент нападения
находился где-нибудь…
— Как же вы тогда намерены что-то у него выяснить?
— Я намерена с ним сама поговорить. А что? Вернем
человеку куртку и пообщаемся.
— Слушайте, у вас вообще-то с головой все нормально?
— Полный порядок, если не считать весеннего
обострения, — ответила я и засмеялась.
Однако Алексей Дмитриевич мою шутку не принял:
— Тогда вам по весне лечиться надо, а не
расследованиями заниматься.
— Хорошо, — вздохнула я. — Напишу заявление.
Возможно даже, ваши коллеги что-то из Талызина вытрясут. Только вряд ли они
полученными сведениями со мной поделятся. А тут интересная картина вырисовывается.
— И что же у вас вырисовывается? — хмуро спросил
он.
— Скажите лучше, вы о Юрии, который разыскивал Петрова,
что-нибудь узнали?
— Узнал, — буркнул он, глядя на меня без
приязни. — В гостинице «Заря» в тот период не проживал ни один мужчина с таким
именем. Более того, не было похожего человека и в других гостиницах.
— То есть парень врал? Занятно. Есть три трупа здесь и
один в Питере. Петров и Прибытков приехали в город не так давно. И тот, и
другой люди одинокие. У дальнобойщика была семья, но обзавелся он ею уже здесь.
Чем занимались ранее, не совсем ясно. Обоим были сделаны пластические операции
— один был ранен, второй попал в аварию.
— Откуда вы знаете о втором?
— Беседовала сегодня со вдовой.
Ковалев поморщился. Как видно, мысль о том, что я болтаюсь
по городу без его чуткого руководства, ему не понравилась.
— Я вам звонила, вы не откликнулись, так что нечего
злиться, — напомнила я. — Теперь дальше: оба мужчины высокие,
темноволосые, светлоглазые. И даже немного похожи внешне. Цвет глаз и волос, в
принципе, можно изменить, но крашеные волосы у мужчин привлекают внимание, как
и линзы.
— Понимаю, куда вы клоните.
— Хорошо, что понимаете. Вот вам и ответ, почему этими
убийствами занялась ФСБ. Они наверняка обратили внимание на все эти странности
и сделали выводы.
— Какие выводы? Кто-то охотится за высокими брюнетами,
перенесшими пластическую операцию? А при чем здесь Светлана? У нее что, тоже
была пластическая операция?
— Думаете, почему мы так похожи?
— О господи. Но ведь пол она не меняла? Так какое она
может иметь отношение к высоким брюнетам?
— Пока не знаю, — улыбнулась я. — С
удовольствием выслушаю вашу версию.
— Нет у меня версий. Зато есть беспокойство. За вас. Я
не знаю, что заставило нашего маньяка выбрать в жертвы именно этих людей.
Может, он ненавидел пластических хирургов.
— Тогда животы вспарывать стоило им.
— Светлана Сергеевна, а вы от меня ничего не
скрываете? — посуровел мой участковый.
— Помилуйте, как можно! Ну, что? Вам тоже стало
интересно?
— Значит, брюнеты, перенесшие пластическую операцию… —
пробормотал он. — И Светлана имела к этому какое-то отношение. Оттого псих
и разделался с ней.
— Вот именно. Она подошла слишком близко к чьей-то
тайне. Один человек, говоря о ней, высказал предположение, что она заигралась.
— Как это понимать? — поднял брови Алексей
Дмитриевич.
— Видите ли, она постоянно играла какие-то роли.
Придумывала себе жизнь. Такое бывает. Обычно людям их фантазии не особо мешают,
но в ее случае все было по-другому. Она сама не знала, где кончаются ее
фантазии и начинается реальность.
— Как это связать с убийствами?
— Вся чертовщина с черной магией и прочим завела ее
слишком далеко. И где-то там ее дорога нечаянно пересеклась с настоящим злом.
