— Может, объяснишь, что такого полезного мы
узнали? — продолжил вредничать он.
— На кладбище что-то происходит, и Светка об этом
знала.
— Вилами на воде. Что происходит? Какой-то бомж видел,
как скинхеды могилу разрывали? Бред какой-то…
— А если это некий ритуал?
Он остановился и сердито взглянул на меня.
— Соседка сказала, что Светка ходила по ночам на
кладбище, — продолжила я. — Смотри: у нас есть стихи, где дано прямое
указание, а теперь рассказ бомжа. Если вспомнить еще куклу с иголкой в сердце…
Почему бы не начать вырывать покойников?
— Хочешь сказать, у кого-то настолько съехала крыша?
— Обрати внимание, что получается. Светка знакомится с
Агнессой в церкви. Агнесса, судя по ее путаным словам, ждала мессию со дня на
день и вроде бы даже дождалась, но мессия оказался дьяволом. А господин
Авдотьев одно время выдавал себя за служителя культа. Потом дела его пошли
скверно, и он свернул бурную деятельность, теперь вроде бы живет тихо. Только
так ли это?
— По-твоему, он балуется черной магией? А Светка узнала?
— Агнесса, — поправила я. — А вот она могла
рассказать Светке. И та поверила. Отсюда ее интерес к энциклопедии колдовства,
«Белым облакам» и прочему. Светка была неосторожна, и ее интерес вскоре стал
известен неким людям.
— И они поспешили с ней разделаться?
— Так же, как и с бомжами. А потом убили Агнессу.
— Тогда выходит, у Авдотьева что-то вроде банды?
— Себя он наверняка считает духовным учителем.
— А два трупа мужчин — это что, тоже ритуальное
убийство?
— Почему бы нет?
Ковалев пожал плечами.
— Неужели все так просто? — возмутился он.
— Не уверена, — ответила я со вздохом.
— Вот именно. Допустим, Авдотьев псих и собрал вокруг
себя таких же буйнопомешанных. Ну, баловались бы себе черной магией.., варили
бы зелье из лягушек. Но здесь.., убийство, которое потрясло весь город. А вслед
за этим еще более зверское убийство. Нет, что-то тут не так. Надо иметь
исключительную наглость, чтобы, зная о том, что ведется следствие, отважиться
на новый подобный шаг.
— Или им так припекло, что другого выхода не оставалось, —
кивнула я. — Ну, все, на сегодня следствие закончено, — порадовала я
спутника. — Завтра попробую разговорить Вадима Аркадьевича. Хотя.., что-то
подсказывает мне, что наша встреча не состоится.
— Думаешь, Авдотьев…
— Мои мысли не столь ужасны. Я подумала, что Павлищев
будет слишком занят и просто не сможет уделить мне свое драгоценное время.
Я отвезла Ковалева домой и вернулась в гостиницу. Не успела
принять душ, как в дверь постучали. На пороге стоял Пашка. Переминался с ноги
на ногу, смотрел жалобно, демонстрируя сиротство.
— Привет, — кивнула я, не спеша пропускать его в
номер.
— Как дела? — спросил он.
— Отлично. А у тебя?
— Ну… — пожал он плечами. — Я думал о тебе.
— Надеюсь, ничего эротического? Не хочу быть объектом
твоих буйных фантазий.
— Конечно, у меня сейчас не лучшие времена, но мы могли
бы…
— Не могли бы! — заверила я.
— Почему?
— У меня стойкое неприятие безденежных мужчин. Разве я
не говорила? Прощаемся без слез. Иди, не оборачиваясь, и я не буду смотреть
тебе вслед.
— Прикалываешься? — улыбнулся он.
— На самом деле я устала и, если не возражаешь, хотела
бы отдохнуть в одиночестве.
— Завтра увидимся? — спросил он.
— Тебе опасно шляться по городу. Разве нет?
Я закрыла дверь. Он немного постоял, а потом, я услышала,
пошел по коридору. Я устроилась в кресле и, пялясь в окно, принялась
размышлять.
Ковалев прав, мои догадки ничего не стоят. Надо вытрясти из
Павлищева всю правду, ему наверняка что-то известно. С одной стороны, моя
версия вполне мне нравилась, с другой, в нее совершенно не вписывались двое
мужчин, перенесшие пластическую операцию. Я бы решила, что эта характерная
деталь случайность, если бы точно не знала: и того, и другого кто-то
разыскивал. Как это совместить с ритуальным убийством?
В двенадцать я легла спать, а в половине второго меня
разбудил телефонный звонок. Голос звучал тихо, я бы даже сказала, безжизненно,
и спросонья я не поняла, чего от меня хотят. Дважды сказала «алло», собралась в
досаде бросить трубку, и тут в ней прозвучало вкрадчиво:
— Ты не меня ищешь?
Я села, протерла глаза, собираясь с мыслями.
— Это зависит от того, кто вы.
Он тихонько засмеялся:
— Мы ведь уже встречались, разве нет?
— Возможно, — не стала я спорить. — Если вы
напомните мне нашу встречу, буду вам очень признательна.
— Не так уж это важно, — вновь хихикнул он, а я
попыталась представить обладателя этого голоса. Воображение рисовало дряхлого
старца в инвалидной коляске. — Мы можем встретиться вновь.
— Отлично. Когда, где?
— Сейчас, — ответил он и вновь хихикнул. — Не
удивляйся, я вынужден вести ночной образ жизни. Когда мы встретимся, ты поймешь
почему. Тебе известно, где расположена улица Писемского?
— Да.
— Пятьдесят шестой дом, это возле реки. Калитка будет
открыта. Поднимешься на крыльцо и позвонишь три раза. Тебе хватит часа, чтобы
добраться?
— Думаю, да.
— Вот еще что. Я надеюсь видеть тебя одну. Если тебя
что-то смущает… В дом ты войдешь одна или вообще не войдешь, так что твоему
спутнику придется оставаться в машине.
— Я буду одна.
— Похвально, — ответил он и повесил трубку.
А я задумалась. Кем может быть звонивший? Вряд ли тем самым
убийцей. В этом случае довольно неосмотрительно приглашать меня к себе: кстати,
против сопровождающих лиц он не возражал, только в дом их впускать не
собирался. Скорее всего, это тот, кто приставил за мной «хвост». Мы могли бы
встретиться днем, без этой дурацкой таинственности. «Ты не меня ищешь?» —
спросил он. Я ищу убийцу.
