Полгода мы не встречались, и я начала о ней забывать. В
очередной раз вернувшись в родной город, я, проходя мимо городского Дворца
культуры, увидела скромную афишу. «Презентация книги Светланы Старостиной
„Тайники души“, — значилось на ней. Против воли я притормозила,
разглядывая афишу. Следовало бы сходить на презентацию, проявить интерес, так
сказать, хотя ничего путного от Светки я не ждала. Должно быть, она нашла
спонсоров, чтобы издать свои труды тиражом в пятьсот экземпляров, решила я,
уверенная, что ни один издатель не стал бы их печатать на свои кровные. Но
мысль о том, что Светка вновь вторгнется в мою жизнь, пугала, и я туда не
пошла.
Вечером, уже после презентации, мне позвонила наша общая
преподавательница, дама экзальтированная и довольно язвительная. Звонок весьма
удивил. Прежде всего потому, что ранее звонить мне ей в голову не приходило. Я
вообще очень сомневалась, что ей даже известен мой номер телефона. Еще больше
поразили ее голос, звеневший от счастья, и неумеренные похвалы в адрес
поэтической книги Светланы Старостиной.
— Это что-то потрясающее! — несколько раз
повторила она. — Я пошла лишь из вежливости, а получила истинное
удовольствие! Представьте, я и не подозревала, что она так талантлива.
Серенькая мышка.., и вдруг такое! Жаль, что вас не было, ваша подруга всех
очаровала!
Я ответила в том смысле, что весьма сожалею, но меня никто
не пригласил, и о презентации я ничего не знала. Думаю, это было простительное
отступление от истины. И еще я добавила, что подругами мы уже довольно давно не
являемся.
Отзыв дамы о стихах Светки привел меня в смущение. Хоть она
и со странностями, но в здравом смысле ей не откажешь, да и литературный вкус у
нее, безусловно, был. Выходит, Светка за время нашей разлуки преуспела и
обзавелась талантом. Хотя я и не представляла, каким образом такое могло
произойти.
Размышляла я об этом недолго, порадовавшись только, что ей в
жизни хоть что-то все-таки удалось. Но когда через неделю в газетном киоске я
увидела тонюсенький сборник стихов с нашим общим со Светкой именем на обложке,
купила его и, не дожидаясь возвращения домой, принялась листать, сев в машину.
Разгадка оказалась весьма неожиданной: собственные Светкины стихи были щедро
разбавлены моими. Надо признать, выбрала она самые лучшие. Я не поленилась и
произвела нехитрый подсчет: на восемь ее собственных — сорок два стихотворения
мои.
Минут десять я весело смеялась, глядя в окно, потом
призадумалась. Собственно, авторство волновало меня мало, тогда я считала свое
стихотворство пройденным этапом, и то, что Светка урвала немного чужих
восторгов банальным воровством, не очень-то удивило меня и ничуть не разозлило.
Поступок вполне в ее стиле. Однако следовало признать: она нашла-таки способ
остаться в моей жизни. Собственные мои стихи теперь вызывали у меня едва ли не
отвращение. Как нашкодивший любовник, который спит с твоей подругой, а потом
дрожит при мысли, что ты об этом узнаешь. Как будто мои чувства публично
осмеяли и изгадили.
Выяснять со Светкой отношения я не стала, подозревая, что
именно этого она и добивалась. Я зашвырнула книжку в бардачок и думать о ней забыла,
но через месяц в газете появился рассказ, подписанный «С. Старостина». Рассказ
был мой, но в редакцию его передала Светка, выдав за собственный. Стало ясно: в
моем столе и компьютере она рылась не зря, меня еще ожидают сюрпризы. И они не
замедлили последовать. Все восемь моих рассказов были напечатаны в течение трех
месяцев. Светка приобрела литературную популярность в родном городе, ее даже
пригласили вести семинар в университете.
У кого-то даже родилась идея выпустить книгу. Надеюсь,
все-таки не у самой Светки, потому что из-за этого она оказалась в ловушке: на
полноценную книжку восьми небольших рассказов было явно маловато, и ей
предложили написать еще. Книжка все-таки вышла. Я хохотала во все горло, читая
ее. Мои собственные идеи и замыслы, переданные корявым Светкиным языком, это
было нечто. Но надо отдать должное — память у нее прекрасная.
Книжку заметили, в одной из газет появилась рецензия, где ее
творчество определили как весьма неровное, в котором взлеты чередуются с
падениями, «идея хороша, но автор не смог справиться с поставленной целью», и
прочее в том же духе. Я ждала, что же последует за всем этим. И вот…
Темной ноябрьской ночью, которую я коротала в одиночестве, в
очередной раз приехав в родной город, кто-то позвонил в дверь, и я пошла открывать,
ничего особо подлого от судьбы не ожидая. На пороге стояла Светка. Мокрые пряди
волос падали на ее лицо, она дрожала, точно брошенный котенок под дождем, и
прошептала посиневшими губами:
— Пусти меня, пожалуйста.
Открывать дверь было глупостью, а впускать ее в дом и того
хуже, но я вдруг подумала, что она, должно быть, часа три торчала под моими
окнами, замерзла и вполне могла свалиться с воспалением легких. Так как я
человек, не лишенный чувства сострадания, я позволила ей войти. Здравый смысл отступил.
— Вот, значит, так ты теперь живешь? — спросила
Светка, устраиваясь в кресле. — А я часто хожу к нашему дому. Ты не
сердишься, что я говорю «наш дом»? — с видом испуганного подростка
спросила она.
— Говори на здоровье, — кивнула я.
— А чаю можно? — Глаза ее широко распахнулись, и я
поняла, что мне предстоит увидеть все ее обычные фокусы.
— Лучше выпей коньяка.
Я налила ей рюмку, и она ее выпила, с благодарностью одарив
меня улыбкой.
— Ты меня ненавидишь, — отдышавшись, произнесла
Светка.
— С какой стати?
— Я знаю. Ненавидишь. — В ее голосе зазвучали
нотки давно осточертевшей мне истеричности. Самое время вызвать ей такси… Я
потянулась к телефону, но она схватила меня за руку, торопливо продолжив:
— За те книжки. Да? Ты считаешь, я украла твои стихи?
— А ты сама как считаешь? — проявила я интерес.
— Это мои стихи! — вдруг убежденно сказала она. И
взахлеб продолжила:
— Я не умею объяснить, я бездарна… Но я чувствовала,
что это мои стихи… Понимаешь? Ты сказала то, о чем тосковала моя душа…
— В следующий сборник включи Блока. Насколько я помню,
по нему ты тосковала еще больше.
— Ты не понимаешь, — пробормотала она с
горечью. — Почему ты выгнала меня из своей жизни? Разве ты не видишь, что
ты и я, мы одно целое?
— Я вижу, что ты за это время так и не пришла в
сознание.
— Зачем ты так? Так жестоко.., так больно. Ты же
знаешь, я никогда не хотела стать твоей любовницей… Ведь знаешь?
— Знаю, ты хотела большего: стать мною. Совершенная
нелепица. Почему бы тебе для разнообразия не побыть самой собой?
