— Совершенно верно. Вещество, которое было в шприце,
тоже в аптеке не продается. А здесь еще великий маг и волшебник, и он вполне
мог открыть свою мини-лабораторию на деньги Ярового. Деньги у того, поди,
немалые?
— Немалые.
— Вот. Умело разыгрывая эту карту, господин Авдотьев
может жить припеваючи.
— Отличная версия. Никаких возражений, — кивнул
Ковалев. — Только надо доказать, что Авдотьев ко всему происходящему
причастен. Это раз. Но, по словам Вадима Аркадьевича, его кандидатура в злодеи
совершенно не годится. Это два. И три: скажи на милость, при чем здесь
кладбищенские трупы с отрезанными головами, а главное, убийства?
— Вот так, взял и все испортил, — обиделась я.
— Первая заповедь сыщика — не увлекаться, —
напомнил Ковалев.
— А вторая?
— Проверять факты по несколько раз.
— Ужас какой-то. О третьей даже не спрашиваю. Допустим,
Авдотьев умело пудрит мозги не только Яровому, но и своему брату.
Прекраснодушный идеалист не пойдет в подручные к бандиту.
— Передергиваешь. Не в подручные, а в экстрасенсы. И не
к бандиту, а к бизнесмену. Не знаю, чем экстрасенсы должны заниматься, но ясно,
что в их обязанности мочить граждан не входит. Может, он ему даже наставление
читает, чтоб заблудшая овца окончательно не сгинула.
Я с неодобрением взглянула на Алексея Дмитриевича, но
вынуждена была признать, что он прав.
— Он хотел помогать человечеству… Звучит отлично.
Каждый день кто-то из наших политиков готов сказать о себе то же самое. А что
они на самом деле вытворяют, объяснять ни к чему. Парню не везло, и у него был
повод всерьез разозлиться. Одно то, что он импотент, говорит о многом. Баб уж
точно должен ненавидеть.
— Не согласен. Вынужденное воздержание помогает всецело
сосредоточиться на духовном. Монахи и отшельники не приемлют секса, так что он
может благодарить судьбу за такой подарок. Нет соблазна, не надо тратить силы
на борьбу с ним.
— Как-то вы, офицер, с большим знанием дела об этом
говорите… — нахмурилась я.
— Иди к черту! — отмахнулся Ковалев и неожиданно
покраснел.
— Нет, серьезно. У тебя бывают соблазны? — начала
приставать я.
— Еще какие.
— И сейчас?
— Ага. Дать бы тебе по шее… Возможно, так и будет, но
пока борюсь.
— Ты грубый человек, но мне нравишься. Допустим, наши
мнения по поводу отношения Авдотьева к женщинам разделились, но ты не будешь
отрицать, что проблемы у парня налицо. И он вполне мог здорово рассердиться, то
есть из идеалиста превратиться в человека, который готов напакостить ближнему.
— Не буду, — кивнул Алексей Дмитриевич. — Но
даже его предполагаемая озлобленность не объясняет, с какой стати ему уродовать
покойников. Ты считаешь, он устраивал показательные выступления для Ярового?
Я задумалась.
— Хм… Несмотря на абсурдность, тут что-то есть.
Необязательно верить самому, главное, чтобы поверили другие. И если это
какой-то ритуал… Вот что, поехали к профессору Сергееву.
— Кто такой?
— Один чудак. Ходячая энциклопедия колдовства и магии.
Черт, номера телефона с собой нет. Придется звонить Лилии.
* * *
Лилия снабдила меня номером телефона. Сергееву я позвонила,
договорилась о встрече, и через полчаса мы уже сидели в его гостиной, хотя
правильнее было бы назвать ее кабинетом. Вообще огромная квартира профессора
представляла собой один большой кабинет — сплошные стеллажи с книгами вдоль
стен, столы, тоже с книгами, стопки книг на стульях и даже на полу. Исключение
составляла лишь кухня — там царил образцовый порядок. Кухня была вотчиной
супруги профессора, и с книгой в руках он туда не допускался.
Яков Сергеевич вспомнил меня не сразу, но на его
гостеприимстве это никак не отразилось. Я задала свой вопрос, но фотографию
показывать не стала, подозревая, что профессор не успокоится, пока не узнает,
откуда она у меня появилась.
Мы с участковым выслушали двухчасовую лекцию. Сергеев лишь
подтвердил слова Вадима Аркадьевича: ни о чем подобном он никогда не слышал. То
есть ритуала, где покойнику отрезают голову и укладывают ее на живот, попросту
не существует. Я покинула его дом с большой печалью на сердце. Версия,
казавшаяся мне безукоризненной, летела к чертям.
— Зачем тогда они это делали? — в досаде спросила
я, глядя на Ковалева. — Может, придумали свой ритуал?
— Кто знает, что на уме у психов, — ответил тот,
пожав плечами. — Вдруг Авдотьев вообще никакого отношения к убийствам не
имеет? Его брат прав, внешность у мужика такая, что поневоле запишут в злодеи.
— Есть самый простой способ все проверить, —
кивнула я.
— Да? И какой? — спросил Алексей Дмитриевич с
подозрением.
— Ты знаешь, где находится эта фирма?
— «Илион»?
— Он самый. Мы передадим ему послание. А потом
посмотрим, что получится.
— Какое посланце? — Было ясно, что идея ему не
понравилась.
— Терпение, мой друг.
Я притормозила возле почты и купила конверт. Достала
фотографию и написала на обороте: «Я знаю, кто ты».
— И что сие должно означать? — продолжил
вредничать Ковалев.
— Не помнишь? Этой фразой исписана вся стена у
Светки. — Я написала на конверте фамилию и инициалы. — Теперь
осталось доставить наше послание по назначению. Если у Авдотьева рыльце в
пушку, он зашевелится.
— Послушай… — начал Ковалев, но я перебила:
— У тебя есть идея получше? Нет? Тогда молчи.
— Черт с тобой. Ты же его все равно отправишь, если
решила.
И мы поехали в «Илион». Офис фирмы выглядел солидно, но
ничем особо не потряс.
— Давай письмо, — сказал Ковалев, протягивая руку.
— Я доставлю его сама, — покачала я головой.
— Не доверяешь?
— Хочу быть уверена, что он его получит.
— Если ты явишься к нему…
— Да, пожалуй, будет перебор, — перебила я. —
Попрошу передать письмо охранника. Жди в машине.
Охранник стоял возле входа, улыбнулся приветливо.
— Где я могу найти Виктора Игоревича? — спросила
я.
