— Она же просто исчезла. То есть труп ее нашли не
сразу, и Авдотьев очень беспокоился, не зная, куда она делась. Меня к ней
послал, я у двери постоял, позвонил несколько раз — никто не открывает. И я
назад вернулся. Вечером вместе поехали. Ключ от ее квартиры у него был. Я такой
чудной квартиры сроду не видывал. Он в компьютере у нее пошарил, потом тайник
нашел. А там фотки. Эта сучка засняла, как мы на кладбище покойников кромсали,
разговоры записала на кассету и много чего.., еще собрала. Авдотьева чуть
инфаркт не хватил.
— То, что нашел в тайнике, он забрал с собой?
— Конечно.
— Ясно, — вздохнула я. — А в папку положил
энциклопедию по черной магии, скачанную из Интернета.
— Он приказал девку найти, и мы искали. Да не там. Мы
искали живую, а ей к тому моменту уже кишки выпустили.
— Почему ты думаешь, что ее убил кто-то другой, а не
сам Авдотьев?
— Потому что видел, как он бесился. Вы правы, он
Ярового боится. И если бы эта дура статейку в газету из собранных материалов
тиснула… А когда ее убитой нашли, он вроде бы как понять ничего не мог. Потом
стали болтать о вице-губернаторе, потом о маньяке, и он вдруг успокоился. Мужик
он осторожный, со Светкой нигде не появлялся и был уверен, что менты на него не
выйдут, до его дел не докопаются.
— Но об их отношениях знала Агнесса, — напомнила
я. — И она была убеждена, что убил Светлану Авдотьев.
— А что она еще могла подумать? Авдотьев считал, что
она будет молчать. Бабка чокнутая, запуганная. Но когда ты к ней таскаться
принялась, он решил, что это опасно.
— И ее убили, — кивнула я. — Сердце в
холодильник положить — чья идея?
— Почем я знаю? Не моя, уж точно. Под маньяка работали,
чтоб все как со Светкой.
«Кажется, и правда Авдотьев не причастен к убийству
Светланы, — думала я. — По крайней мере, о Стрекозе он не знал,
оттого метка в виде креста отсутствует на трупе Агнессы. Для Авдотьева метка не
имела никакого значения». Я уже собралась везти страдальца в больницу, как он
вдруг сказал:
— А еще ему звонил кто-то…
— Что значит «кто-то»? — разозлился Ковалев, до
того момента в беседе практически не участвовавший.
— Откуда мне знать? Какой-то тип. При мне звонил. И
Авдотьев очень испугался.
— О чем говорили, не слышал? — спросила я.
— О тебе, — помедлив, ответил парень. Мы с
Ковалевым быстро переглянулись. — Он велел отыскать девку, назвал номер и
марку тачки.
— Авдотьев его как-то называл?
— Нет. И чувствовалось, что он его боится. Я еще очень
удивился.
— Это не мог быть Яровой?
— Нет, конечно. Его голос я бы узнал. А этот говорил
точно придушенный. Ясно, что голос нарочно изменил. Я думаю, он Авдотьева
шантажировал. Оттого он его и боялся.
— Чем он мог его шантажировать?
— А что, нечем? Да одни эти покойники… И Агнесса.
Парней кто-то мог выследить.
— Когда он звонил? — уточнила я.
— Сейчас соображу.
Юра сообразил, а я задумалась. Если он не ошибается, то,
выходит, звонили в тот день, когда я посещала приют возле кладбища. Я вспомнила
свои ощущения тогда… За нами кто-то следил, и этот кто-то не Гризли.
Присутствие Гризли холода вдоль спины у меня не вызывало. Гризли ни к чему
звонить Авдотьеву с требованием выяснить, кто я такая. Значит, в поле зрения
этого человека я попала случайно. В какой момент? И я подумала о Вадиме
Аркадьевиче. Что, если, с теплотой отзываясь о брате, он не гнушался его
шантажировать? Правда, тогда мы еще не успели побеседовать с ним, но в «Белых
облаках» я к тому моменту уже побывала. Вот и измененный голос. Голос… Я
вспомнила типа, что подстерегал меня в машине… Юра очень точно подметил: голос
какой-то придушенный. Мог это быть Вадим Аркадьевич? Теоретически мог. Если он
отличный актер, наверное, мог. Но он не мог изменить внешность в ближайшие три
года, следовательно, имитатор кто-то другой. А почему, собственно, пластическая
операция? Бандиты Строева уже дважды совершили ошибку. А если они ищут не там и
не того?
Юра молчал, Ковалев выжидающе уставился на меня, а я
сообразила, что чересчур углубилась в свои размышления.
— Ладно, поехали в больницу, — сказала я.
Вместо того чтобы обрадоваться, Юра вдруг перепугался.
— Знаете что… Может, вы меня все-таки отпустите? А я уж
как-нибудь сам.
— Чего сам? Ты забыл, что у тебя брюхо
прострелено? — накинулся на него Алексей Дмитриевич. — Ерунда,
конечно, но лучше показаться врачу. И насчет дружков твоих я не шутил. Они
непременно поинтересуются, где ты был. И не поверят, что ты молчал. Следовательно,
решат тебя на всякий случай укокошить. А если ты дашь показания, надобность в
этом отпадет. К тому же ты будешь под охраной.
— В тюрьме? — хмыкнул Юра.
— В тюрьме лучше, чем в могиле. Опять же, если врать не
будешь, вполне возможно, дадут условно за помощь следствию, чтоб с дружками на
зоне не встретился. Поехали.
Это оказалось проще сказать, чем сделать. Поначалу все шло
нормально, мы загрузились в «Ауди» и покинули гараж. Я не удержалась и спросила
Ковалева:
— Гараж у тебя не из дешевых. Зачем он тебе, раз у тебя
даже машины нет?
— Дружка гараж, — флегматично ответил
Ковалев. — А тачку он разбил осенью, вот и пустует. Я здесь картошку
храню.
— Серьезно?
— Конечно, — пожал он плечами. — У меня
садовый участок недалеко от города, достался вместе с квартирой.
И в этот момент я заорала, потому что началась стрельба. Я
не сразу сообразила, что происходит. Лобовое стекло моей многострадальной
«Ауди» вдруг покрылось рябью. И тут же грохнул второй выстрел.
— Ложись! — рявкнул Ковалев, неизвестно, к кому
обращаясь, и перехватил у меня руль. Раздался страшный грохот, машину занесло,
но Ковалев каким-то чудом смог удержать ее на дороге.
— Что это? — завопил парень сзади.
— Граната, — серьезно ответил Ковалев. — Твои
дружки передумали нас пугать.
Наверняка он прав. Авдотьев оценил ситуацию и надумал
покончить с нами. Неразумно, но что делать человеку, на котором висит убийство,
потрясшее весь город.
— Звони ментам! — крикнул Ковалев и перебросил
мобильный Юре, правой рукой придерживая руль.
