— Это я так, пытаюсь понять, чем он тебя обворожил.
— Прекрасной душой, я полагаю. Хочешь, накормлю тебя
ужином?
— Опять затеяла какую-нибудь пакость? —
заволновался Пашка и тут же вздохнул:
— Я бы с удовольствием, но сегодня не получится.
Кстати, народ болтает, что убийцу тетки нашли. Твоя работа?
— Шутишь?
— А Гризли все еще за тобой бродит? Или ему не до того?
— Я о нем в милиции даже не упомянула, если ты это
имеешь в виду. К убийству моей подруги он отношения не имеет, а меня только оно
и интересует.
На том мы пока и простились, и тут как раз подошел Ковалев.
Мы возвращались с ним домой, когда зазвонил его мобильный.
Алексей Дмитриевич дважды ответил «да», а потом сказал: «Пока» и повернулся ко
мне.
— Авдотьева нашли на даче, — сообщил хмуро.
— Живой?
— Нет. Вскрыл себе вены. Похоже на самоубийство.
— Насчет самоубийства сомневаюсь, но так как событие
это было вполне предсказуемым, то и удивления от меня ждать нечего. Нет
подозреваемых, нет! — развела я руками. — Ни у меня, ни у Строева, ни
у ментов.
— Так, может, и нет никакого имитатора?
— А кто тогда убил Светку?
— Авдотьев и убил, а эта метка…
— Ага. Теперь на него все можно свалить.
* * *
Вечером Ковалев усердно потчевал меня чаем, оттого пить его
я не стала. Взяла чашку, отправилась с ней в комнату, по дороге юркнув в ванную
и выплеснув содержимое в раковину. Ковалев на кухне тоже не остался, вошел в
комнату чуть позже, включил телевизор, а я делала вид, что чай прихлебываю.
— Что здесь? — спросила с интересом, кивнув на
чашку.
— Лимон и мед. Вкусно?
— Очень.
— Предлагаю лечь спать пораньше. Не знаю, как ты, а у
меня крыша едет.
— Согласна. Все равно ничего хорошего ждать от жизни не
приходится.
Алексей Дмитриевич удалился на кухню, а я заняла свое
спальное место. Правда, раздеваться не стала, натянула одеяло до подбородка и
закрыла глаза. Часа два в квартире царила тишина, потом Ковалев, решив, что
времени прошло достаточно, бесшумно появился в комнате. Разумеется, я сладко
спала, сунув нос под одеяло. Он постоял немного, прислушиваясь к моему ровному
дыханию, и так же бесшумно вышел.
Я сразу поднялась. Входная дверь закрылась настолько тихо,
что я едва уловила щелчок замка. Я подхватила кроссовки, куртку и сумку.
Ковалев запер дверь, я слышала, как повернулся ключ в замке, что моих планов не
нарушило — замок легко отпирался и с внутренней стороны.
Выждав время, я вышла на лестничную клетку, а чтобы замок не
захлопнулся, сунула между ним и косяком пластиковую карточку постоянного
клиента, которой меня снабдили в магазине «Стиль». Больше всего меня
интересовало, как Ковалев намерен покинуть дом, ведь наш друг Гризли наверняка
присматривает за подъездом. Я прислушалась, стоя возле двери в квартиру. Тишина.
Подъездная дверь не открывалась — сделать это абсолютно бесшумно невозможно,
там тугая пружина, от которой скрип по всему подъезду.
Где же может быть мой участковый? Тут мне на ум пришел Пашка
и способ, которым мы с ним покинули дом, избегая пристального внимания Гризли.
Здесь, кстати, тоже есть подвал. И я заторопилась туда.
Дверь была плотно закрыта, но не заперта. Я потянула ее на
себя, боясь, что она заскрипит, но, видимо, Ковалев о ней заранее позаботился.
Вниз вела лестница, освещенная тусклой лампочкой. Я спустилась, все еще держа
кроссовки в руке, осторожно выглянула из-за угла: впереди в темном коридоре
едва угадывался силуэт Ковалева. Мне стало ясно, что он собирается делать — в
конце коридора окно, правда, забранное решеткой, но почему-то я была уверена,
что Алексей Дмитриевич и об этом позаботился. Так и есть, решетку он снял и
приставил к стене, легко подтянулся и выбрался на улицу. Я заспешила к тому же
окну. Если не потороплюсь, в ночной темноте я его потеряю.
Через минуту я уже лежала на асфальте и оглядывалась, чуть
приподняв голову. Джип Гризли стоял на углу. Его напарника наверняка
интересовала дверь подъезда и окна квартиры участкового, но и меня они при
известном старании могли заметить. Я откатилась в кусты и приподнялась. В ту
сторону, где джип, Ковалев идти поостережется, значит, ему одна дорога: в обход
дома к парку. Я очень надеялась, что не ошибаюсь. Обула кроссовки и,
согнувшись, побежала к парку вдоль кустов.
Ковалева нигде не видно, я уже готова была взвыть от
отчаяния и тут увидела, как от ближайшего дерева отделилась темная мужская
фигура и юркнула в узкий проход между оградой парка и кустами. То, что фигура
не Ковалева, мне стало ясно сразу, но выть от отчаяния я себе отсоветовала и
устремилась следом. Вскоре мой преследуемый перемахнул через низкую ограду
парка и на мгновение оказался на освещенном участке. Бейсболка, вместо рубахи в
клетку, которая была довольно светлой, темная ветровка. Ну, понятно. То-то
фигура сразу показалась мне знакомой. Прижимаясь к стенам домов, Пашка
осторожно продвигался вперед. Он за кем-то следил. То есть не за кем-то, а за
Ковалевым, ясное дело. Самого Алексея Дмитриевича я не видела. Просто следовала
за Пашкой, боясь к нему приближаться, чтобы он меня не заметил, но очень
надеялась, что парень участкового не упустит. А уж я точно не упущу Пашку. Так
мы и двигали в темноте друг за дружкой.
Ковалев так же, как и я, предпочитал дворы, а я
порадовалась, что он идет пешком, а еще попросила у господа удачи — в том
смысле, чтоб Алексей Дмитриевич не передумал и не воспользовался транспортом.
На такси он вряд ли поедет, но у него могла быть где-нибудь припрятана машина.
Если так, то я останусь с носом. Надеюсь, Пашка тоже. Поймать такси в это время
довольно трудно. Куда мы направляемся, я понятия не имела. Время шло, и мы шли:
Ковалев за каким-то своим делом, Пашка за Ковалевым, я за Пашкой, точно в
известной сказке. Пашка нырнул в очередной двор, а меня посетила догадка,
потому что впереди я увидела кладбищенскую ограду. «Все дороги ведут наверх, к
кладбищу», — мысленно процитировала я строки, написанные Светкой. И в этот
момент увидела Ковалева — он вошел на кладбище через пролом в стене. Следом
мелькнул еще один силуэт, я заторопилась и вскоре тоже была за оградой. Впереди
тропа, освещенная луной, и ни души. Куда ж все подевались?
