Ковалев лежал лицом вниз. Он чуть приподнялся и повернул ко
мне голову.
— Парень догадался, кто ты, — сказала я, кивнув за
свою спину. — И ты его убил.
— Твой приятель — паршивый киллер, — хрипло
ответил Ковалев. — В моем кармане фотография настоящего Рагужинского Павла
Ильича. Думаю, его труп найдут не скоро. Твой приятель киллер, но я его не
убивал.
— Кто тогда? — усмехнулась я.
— Человек, которого ты называешь Стрекоза.
— Неудачная выдумка. Стрекоза мертв.
— Откуда такая уверенность?
— Стрекоза мертв уже три года. Питерское убийство —
последнее в его списке.
— Ты так уверена, потому что…
— Потому что я убила его, — сказала я резко.
— Ну, конечно, ты же «охотник». Я узнал об этом еще в
Питере, поэтому и уехал. Стрекоза жив. И он в этом городе.
— У нас есть немного времени, — сказала я. —
За тобой скоро приедут, и мы больше не увидимся. Я хочу тебе сказать: я
сожалею, что в конце концов нашла тебя. И я очень сожалею, что ты оказался
такой мразью.
— Ты уже звонила им?
— Конечно. В твоих интересах, чтобы они приехали как
можно скорее, потому что если наш друг Гризли заинтересуется, что мы делаем на
кладбище, будет хуже. Их не устроит твой арест, они хотят проделать с тобой то
же самое, что ты с твоими жертвами.
— Ты ошибаешься, девочка. Ты даже не представляешь, как
ошибаешься! Помоги мне, и я тебе все объясню.
— А я все уже знаю, — ответила я. — Ты
прекрасный актер, но.., но этого мало, чтобы обмануть женщину, которая когда-то
тебя любила. Мне все не давала покоя мысль, что я не замечаю очевидного. А
потом все встало на свои места. Все началось с фотографий убитых мужчин. Они
были чем-то похожи. Они были похожи друг на друга.., и на тебя. Рост, строение
тела.., цвет глаз. Я думаю, у тебя тоже найдутся следы пластической операции, я
пыталась их разглядеть, да крохотные шрамы под волосами не видно. У тебя был
хороший хирург, кое-что подправил — и вот уже другое лицо.
— Послушай…
— Ты появился в городе два года назад, у тебя ни родни,
ни близких. Имитатор звонил лишь тогда, когда тебя не было рядом. Ты не хотел,
чтобы я ехала к Агнессе в тот вечер, а потом позвонил Авдотьеву и вынудил его
убить женщину. Ты был этой ночью на кладбище. Даже то, что ты так старательно
избегал моих объятий, теперь тоже понятно: рассчитывать на то, что я тебя не
узнаю в постели, глупость. На это даже твоего мастерства не хватит. Участковый
— хорошее прикрытие.
— Точно. Как и твое. Должен сказать, у тебя паршивая
работа. Когда-нибудь ты это поймешь.
— Кто-то должен останавливать таких, как ты.
— Ну, конечно. Старая песня. Подумай, чем киллер на
службе у Отечества отличается от обычного? Не жди от Родины наград, и на пенсию
у нас тоже не выходят.
— Может, у меня не лучшая в мире работа, но я не
вспарываю людям животы, как ты, чертов психопат.
— Я же сказал, ты заблуждаешься. Скажи на милость,
зачем мне понадобилось везде таскаться с тобой, привлекая к себе всеобщее
внимание?
— Иногда приходится рисковать.
— Я охранял тебя.
— Ага. Особенно в машине, с удавкой в руках.
— Ты считаешь, это был я?
— Я уже сказала, ты хороший актер. Мне понадобилось
очень много времени, чтобы узнать в тебе своего бывшего любовника.
— Ты заблуждаешься, — снова повторил он. — Ты
поймешь это, когда успокоишься и решишь немного пошевелить мозгами. Но будет
поздно. В вашем ведомстве скоры на расправу. У меня к тебе просьба: будь
осторожна. Он жив, и он идет по твоему следу.
— Зря ты надеешься, что я помогу тебе смыться, —
покачала я головой.
— А я и не надеюсь, — усмехнулся он. — Это не
твои друзья подъехали?
Я выпрямилась и увидела четверых мужчин, которые шли к нам
от сторожки. Впереди невысокий мужчина в сером костюме и куртке нараспашку.
Павел Иванович. А за глаза его называют у нас просто Иваныч. Добродушный с виду
дядька. Правда, добродушия в нем — кот наплакал. Увидев меня, он вроде бы вздохнул
с облегчением.
— Как ты? — спросил сердито.
— Скверно.
— Ты же сказала, что поехала в этот город по личным
делам?
— Кто знал, что личное дело так обернется? —
пожала я плечами. Мужчины рывком подняли с земли Ковалева.
Иваныч повернулся и долго смотрел в его лицо.
— Это ты, — сказал хмуро, а Ковалев засмеялся и
ответил:
— Рад, что вы меня еще помните.
— Не могу поверить, — с печалью покачал головой
Иваныч. — Глаза. Глаза остались прежними.
— Не сомневался в вашей наблюдательности, —
язвительно сказал Ковалев и повернулся ко мне:
— Подумай над тем, что я сказал тебе. И будь осторожна.
— Уведите его. И пришлите кого-нибудь забрать труп.
— Я думаю, это Чайка, — кивнув на крест, сказала
я, когда Ковалева увели.
— Тогда нам повезло, — ответил Иваныч и улыбнулся. —
Хорошая работа. Поздравляю.
— Если не возражаете, я тоже отбуду.
— Конечно. Встретимся через недельку, когда ты немного
отдохнешь.
Я уныло брела к своей машине. На душе было скверно. Никакого
намека на радость победы или хотя бы удовлетворения. В голове настойчиво бились
его слова: «Ты ошибаешься, девочка, ты даже не представляешь, как ошибаешься».
Я бы хотела поверить. Очень хотела. Но поверить я не могу, я могу лишь
обманываться. Горько, что человек, которого я любила, оказался зверем. Горько,
что остановить его пришлось именно мне. Но поступить по-другому я не могла. И
не потому, что моя работа — останавливать таких, как он. Я выбрала эту работу,
потому что таким, как он, нет места среди людей.
