— Мы вместе учились в военном училище. Друзья-соперники.
Я считал его другом, а он меня соперником. Ему хотелось быть лучшим. Не знаю,
куда смотрели психологи, он ведь и тогда уже был чокнутым. Впрочем, мне тоже
понадобилось несколько лет, чтобы понять очевидное. Нами заинтересовалось
известное тебе ведомство. И я стал «охотником», как и ты. Но вскоре понял, что
убивать даже тех, кого ты считаешь врагом… Тебе такие мысли не приходили в
голову? Жаль. Я знал, что уйти мне не позволят, и тогда просто исчез. А вслед
за мной исчез и дружок. Но по другой причине. Его не оставляло желание быть
лучше всех, ему казалось, что его недооценивают. И он стал наемным убийцей. А
на телах своих жертв ставил метку. Ту самую стрекозу.
— Зачем?
— Вспомни свою подругу. Зачем она хотела быть похожей
на тебя? Я думаю, это была месть. Месть за то, что он считал меня лучшим. Я шел
по его следу семь лет. А твои друзья шли по моему следу. Забавная такая
игра. — Он усмехнулся, но веселья в голосе не было. — Я приехал в
Питер, узнав об очередном выполненном заказе. И встретил тебя. Не поверишь, я
был готов наплевать на свои поиски, но.., на кое-какие вещи обращаешь внимание
поневоле, если глаз наметанный.
— Ты меня выследил.
— Я не был уверен, что ты предпочтешь меня своей
работе. Я совсем не был уверен, — покачал он головой. — И я оказался
прав. Разве нет? Он здесь, в этом городе, — сказал Ковалев твердо. —
Смерть Светланы — тому доказательство.
— Этого не может быть, — покачала я головой.
— Я опять задаю тебе тот же вопрос: ты видела его труп?
— Нет, — подумав, ответила я и зло добавила:
— Он упал с моста. Свалиться с такой высоты и остаться
в живых — большая удача.., даже без четырех пуль в груди.
— Но труп не нашли?
Мне нечего было ответить на это.
— Теперь ясно, почему он убил твою подругу, —
сказал Ковалев, точно думал вслух. — Он выжил. Не спрашивай как, я не
знаю. Он выжил, и мы встретились через полгода. Шрам на моем боку — память о
той встрече. Он ушел, но ему опять здорово досталось. Ему нужна была нора,
чтобы отлежаться. Он понял, что и вы, и я у него на хвосте и мы не остановимся.
Поиски привели меня сюда. Участковый — действительно хорошее прикрытие. Но как
найти одного человека среди пятисот тысяч жителей, даже если ты участковый?
Зато однажды утром я встретил тебя. То есть в первый момент мне показалось, что
это ты. Я шел домой, и в соседнем дворе столкнулся с твоей подругой нос к носу.
Я знал, что это твой город, и в общем-то удивляться не стоило. А потом началась
путаница: ты Алексеева, она Старостина. Ты в тот момент была в Питере. Я
проверил. Думаю, он тоже встретил ее. Случайно. Если бы шел по следу, понял,
что это не ты. Но у нее было твое лицо, и это все решило. Возможно, она
пыталась его убедить… Только убеждать психов бесполезно. Он все равно бы ее
убил. Он любит убивать. А потом здесь появилась ты. Сначала я был уверен, что
ты, как и я, идешь по его следу, но вскоре мне стало ясно: ты не понимаешь, что
происходит.
— И ты решил ловить его на меня, как на живца? —
усмехнулась я.
— Я решил тебе помочь. Потому что я за тебя боялся. Я
не хотел, чтобы однажды…
— Допустим, я тебе верю, — нехотя сказала
я. — Что дальше?
— Нам придется его найти. Иначе он найдет тебя. Мы
снова будем искать его. Вдвоем.
— А что я делала все это время?
— Успокойся.
— Я спокойна. Лучше скажи, что тебе понадобилось на
кладбище ночью?
— Осматривал склеп, — ответил он как само собой
разумеющееся. И, увидев мой недоуменный взгляд, продолжил:
— Интерес к кладбищу у меня появился уже давно, после
истории, которую рассказал мне один бомж. Он утверждал, что в склепе завелось
привидение. Я покопался в архивах и узнал интересную вещь: склеп принадлежал
бывшим владельцам странноприимного дома, и с домовой церковью, что находилась в
нем, его якобы соединял подземный ход. И вчера я решил проверить свои догадки.
— Почему было не рассказать мне об этом?
— Пришлось бы кое-что объяснять. А с тобой следовало
быть осторожным. Я надеялся, что ты меня не узнаешь, и вместе с тем прекрасно
сознавал, что я у тебя на подозрении. «Охотник» обязан никому не верить. Первое
правило выживания.
— И что? — пробормотала я. — Проверил?
— Ага. Все так и есть. Выход за алтарем в церкви, под
плитой. Она легко отодвигается, потому что ею не раз и не так давно
пользовались. Не обнаружили до сих пор только потому, что ремонтные работы в
церкви прекратились.
— Не может быть… — нахмурилась я.
— Может. А теперь вспомни: Светлана, незадолго до своей
смерти, приходила в приют. На тебя напали после того, как ты тоже побывала там.
Твой липовый Пашка следил за мной и наверняка решил заглянуть в склеп.
— И столкнулся со Стрекозой?
— Да, а мы, я думаю, разминулись с ним всего на
несколько минут. Вот тебе и объяснение странного звонка Авдотьеву, о котором
рассказал наш с тобой пленник Юра. Стрекоза знал, чем тот развлекается на
кладбище, и его шантажировал. Приют — идеальное место, чтобы спрятаться. Никто
не будет там искать.
— Картина… — закрыв глаза, прошептала я. — Ну,
конечно… — Я вспомнила свои ощущения там, в приюте: чей-то взгляд, внезапный
страх, но главное, картина. — Да, этот псих там.
— Конечно, там. Где еще быть психу, как не в психушке?
— В приюте нет видеокамер, и в церковь попасть не
проблема, ключи висят на гвоздике. Он не мог выйти днем, а ночью был
предоставлен сам себе. Который час? — спросила я, забыв про часы на своей
руке.
— Пять утра.
— Надо ехать туда. Боюсь, мы его опять упустим.
— Теперь ты мне веришь? — тихо спросил Ковалев.
— Давай для начала его поймаем. Мы не можем
рисковать, — помедлив, сказала я, — Если он опять уйдет…
— Сделаем так. По дороге вызовешь своих, но не спеши
говорить им о склепе. Если он заподозрит неладное, уходить будет, скорее всего,
через подземный ход. Я буду ждать там.
