Каждый вечер приходил Гарри и беседовал с нами. Берна смотрела на него, когда он говорил, и глаза ее блестели, а щеки горели. На обоих нас он производил необыкновенно волнующее действие. Наконец настала весна с благодатными солнечными днями. Стояла прекрасная санная дорога, но я был занят, очень занят и радовался тому, что могу отправлять Гарри и Берну вдвоем в элегантных санях и видеть их возвращающимися с щеками ярче роз с блестящими глазами и смехом в голосах. Я никогда не видел Берну такой счастливой и здоровой.
Я был по уши погружен в работу. В только что полученной почте было письмо от Блудного Сына, и одно место в нем заставило меня глубоко задуматься. Вот оно:
«Ты должен опасаться Локасто. Он был в Нью-Йорке неделю тему назад. Он совершенно разбит и уничтожен. Заражение крови перешло на ногу, после того как он приехал в «ту сторону», и недавно пришлось отнять ее. Ему сделали искусственную руку вместо той, которая была отпилена Маком. Но ты увидишь его. Я имел разговор с ним и он отчаянно бранился и богохульствовал. Кажется, у него ужасный зуб против тебя. Выходит, что ты отнял у него лучшую девушку, единственную, которую он любил. Он сказал, что рассчитается с тобой, и советует тебе остерегаться. Мне кажется, что он опасный, даже безумный человек. Теперь он отправляется на Север, поэтому будь осторожен».
Локасто приезжает. Я почти забыл о его существовании. Ну, теперь я больше не боялся и мог позволить себе даже презирать его. Конечно, он никогда не дерзнет тревожить меня. А если бы он сделал это ― он был разбитый, опозоренный негодяй. Я мог раздавить его.
Он приезжает. Теперь он уже, должно быть, в пути. Я вдруг ясно представил себе его, спешащим по унылой дороге, в санях, закутанным в меха и погруженным в раздумье. Я видел, как темнеют и углубляются его угрюмые глаза, по мере того, как душу его с каждым днем охватывают чары огромной и мрачной страны. Я представлял себе его ночью в станционном доме, худого и жуткого, пьющего у стойки, опустившегося, отчаявшегося калеку. Я представлял себе, как с каждым днем, с каждым часом он все больше ожесточается. Он возвращался обратно, чтобы видеть свое разрушенное счастье, и один бог знает, какими дикими планами мести было полно его сердце. В самом деле я должен остерегаться. Пока я сидел так в раздумье, позвонил телефон. Это был надсмотрщик с Золотого Холма.
― Подъемная машина оборвалась, ― сказал он мне. ― Не можете ли вы приехать и посмотреть, что требуется.
― Хорошо, ― ответил я. ― Я сейчас выеду.
― Берна, ― сказал я. ― Мне нужно будет съездить в Форкс, сегодня ночью. Я вернусь завтра рано утром. Приготовь мне чего-нибудь поесть, пока я прикажу заложить лошадь.
По дороге в конюшню я встретил Гарри и сказал ему, что уеду на ночь.
― Не хочешь ли и ты?
― Нет, спасибо, старина.
― Прекрасно, до свиданья.
Я поспешил дальше и вскоре после этого со звоном колокольчиков я подъехал к моим дверям. Берна приготовила ужин. Она казалась взволнованной. Ее глаза сияли, как звезды, щеки пылали.
― Ты нездорова, голубка? ― спросил я. ― У тебя лихорадочный вид.
― Нет, дорогой, я здорова, но мне не хочется, чтобы ты уезжал сегодня ночью. Что-то говорит мне, что ты не должен делать этого. Пожалуйста, милый, не езди. Пожалуйста, ради меня.
― Какие глупости, Берна. Ты же знаешь, что я уезжал уже. Пригласи кого-нибудь из жен соседей переночевать с тобой. Попроси миссис Брукс.
― О, не езди, не езди, прошу тебя, дорогой. Я не хочу этого. Я боюсь, боюсь. Не может ли кто-нибудь другой заменить тебя?
― Пустяки, девочка. Ты не должна быть такой глупенькой. Это только на несколько часов. Вот я сейчас позвоню к миссис Брукс и ты попросишь ее. ― Она вздохнула.
― Нет, не стоит. Я позвоню ей после того, как ты уедешь.
Она тесно прижалась ко мне. Я нежно поцеловал ее, разнял ее руки и пожелал ей доброй ночи.
Когда я тронулся, звеня бубенцами в темноте, какой-то мальчик подал мне записку. Я сунул ее в карман, решив прочесть, когда приеду в Оджилви Бридж. Затем я подхлестнул лошадь.
Ночь стояла хрустящая, веселящая дух. У меня был один из лучших рысаков в городе, а санный путь был великолепен. Когда я мчался, звеня колокольчиками, настроение мое поднялось. Дела обстояли великолепно. Россыпи оказались гораздо богаче, чем мы предполагали. Несомненно, мы сможем скоро ликвидировать их, и у меня будет то состояние, о котором я мечтал. К тому же и Блудный Сын проводил в Нью-Йорке одно дело, которое должно было реализовать наше богатство. Моя жизненная борьба была почти кончена.
Мне к тому же удалось помирить Гарри с Берной. Когда я сообщу ему секрет, который храню в сердце, он сдастся окончательно. Как счастливы мы будем. Я куплю маленькое имение и мы устроимся там. Но сначала мы потратим пару лет на путешествие. Осмотрим весь свет.
Какие славные времена настанут для нас с Берной. Все устраивалось прекрасно.
Но почему она так боялась, так противилась моему отъезду? Я слегка задумался и подстегнул лошадь, так, что она резко рванулась вперед. Необъятное черно-синее небо напоминало опрокинутую драгу и звезды казались бликами золота, приставшими к ней. Холод пощипывал меня, пока щеки не начали зудеть и глаза, казалось, готовы были метать искры. О, жизнь была прекрасна!
Досадно! В своем возбуждении я забыл вытащить и прочесть в Ольд-Инне свою записку. Я сделаю это, когда приеду в Форкс.
Продвигаясь вперед, я думал о том, как мало все вокруг напоминало ту Бонанцу, которую я видел раньше. Помню, как я странствовал по склону с мешком муки, который приходилось тащить по грязной тропинке, бедный старатель в грязной одежде. Теперь я правил красивой лошадью по прекрасной дороге. Я был первоклассным предпринимателем, деловым человеком, с опытом. Мое настроение все поднималось и поднималось.
Как быстро летит лошадь. Я сейчас буду в Форксе. С быстротой молнии мелькали мимо окна хижин. Я видел одинокие масляные светильники, при свете которых старатель читал книгу или набивал трубку. Никогда не существовало более доблестного и умного человека, но его дни были сочтены. Вся страна переходила в руки компаний. Скоро, думал я, одно или два больших общества будут держать в руках все богатства страны. Они уже обратили на них свои взоры. Пароходы будут плавать и реветь там, где старатель прежних времен работал с мотыгой и тазом. Повсюду перемена, перемена.
Глава XXI
Ха, наконец-то я в Форксе! Как только я вошел в гостиницу, ко мне подошел клерк.
― С вами хотят поговорить по телефону, сэр.
Это был Муррей из Даусона, мой старый знакомый и почти друг.
― Послушайте, Мельдрум! ― говорит Муррей. ― Хочу предупредить вас, что перед утром должен прибыть дилижанс, на котором находится Локасто. Говорят, что он едет за вами. Я решил предупредить вас, чтобы вы могли приготовиться к этому.
