ЛИКУРГУС. А ну пошел отсюда!
Ровдир озадаченно смотрит на Ликургуса, неуверенно рычит. Ликургус замахивается свердом, и ровдир не очень поспешно убегает куда-то, явно обидевшись. Ликургус выводит женщин за ворота. Теперь они идут по лесу и вскоре находят тот самый мост, который они переходили раньше. Перейдя мост, они оказываются у костра, который все еще тлеет.
* * *
Яван проснулся на рассвете. Голова болела очень. Пришлось спуститься вниз и сунуть ее в бочку с холодной водой.
Какой-то странный сон видел я давешней ночью, подумал Яван. Какие-то тени… Элиас… Элиас спасет дело Владимира… и за кого-то мне надо помолиться… попытаюсь вспомнить…
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. АЛЛЕГРЕТТО
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. СОБЫТИЯ В БЕРЕСТОВЕ
Неподалеку от поселения, в маленьком домике, почти избушке, сидел на ложе человек необычной наружности. Лет ему было около тридцати, но значительные залысины, бледные губы и округлые глаза очень его старили. Чем-то похож он был на многих будущих монархов Европы, людей неопределенной этнической принадлежности, с очень ранних лет обремененных одновременно властью и пороком. Приехавший наблюдать за сбором войск в Берестове, человек вовсе в Берестово не спешил, предпочитая терзаться в одиночестве страстью, разлукой, и неудовлетворенными амбициями.
Существо, возбуждавшее в человеке страсть, было женского полу. Удовлетворению страсти препятствовали, во-первых, происхождение существа — от того, кому существо будет отдано в жены, зависело соотношение сил всего континента, и, во-вторых, опять же происхождение — существо приходилось человеку двоюродной сестрой. Страсть к очень юной, худенькой двоюродной сестре, дочери конунга — порочна ли такая страсть? Пикантна ли?
Рагнвальд услыхал топот копыт и поднял голову.
Две лошади… две? точно, две… остановились у домика, женский голос сказал «подожди меня здесь» и в незапертую дверь вошла женщина. Рагнвальд некоторое время вспоминал, кто она такая, и наконец вспомнил.
— Здравствуй, — сказала она.
— И ты, и ты, — откликнулся он. — Чем бы я услужить тебе мог? Ты по поручению княжны?
— Нет, — сказала Эржбета. — По собственному почину.
— Да, — согласился он. — Присядешь?
— Присяду.
Эржбета присела на походный сундук.
— Хочу я оказать тебе услугу, Рагнвальд.
— Кто у тебя сопровождающий?
— Не обращай на него внимания. В его обязанности входит только — меня сопровождать, как ты это верно подметил. Слушать, о чем мы тут говорим, он не будет.
— Почему?
— Не расположен. Итак, услуга великая, и ты, конечно же, оценишь ее.
— Мне не нужны ничьи услуги, — ответил Рагнвальд равнодушно.
— Не суди столь поспешно, Рагнвальд. Кто знает? Иногда понимаешь, что услуга была нужна только после того, как тебе ее оказали. Еще в Сказании про Аргонавтов есть об этом упоминание.
— Я не сведущ в Библии, — сообщил Рагнвальд.
— Понимаю, — сказала Эржбета. — Так вот, Рагнвальд, все мы зависим от поведения великих мира сего. А на это поведение можно влиять, если располагать нужными знаниями.
— Не понимаю тебя, — сказал Рагнвальд.
— Сейчас поймешь. Я разъясню.
— Это весьма учтиво с твоей стороны, — протянул Рагнвальд, тоскуя.
— У польского конунга Болеслава есть сын, не так ли.
— Так, — сказал Рагнвальд, подозрительно глядя на Эржбету.
— А у конунга шведского Олофа есть дочь.
Глаза Рагнвальда сузились, кулаки сжались. Он приподнялся.
— Есть, — сказал он.
— А Болеслав — союзник Святополка.
— Мне нет никакого дела до Святополка.
— Тебе, может, и нет. Но почему-то до него есть дело твоему повелителю.
— У меня нет повелителей, — возразил Рагнвальд.
— Человеку, считающему, что он твой повелитель.
— Никто не смеет так считать.
— Человеку, который выполнял бы функции твоего повелителя, если бы такой благородный человек, как ты, нуждался бы в повелителе, вот ему зачем-то понадобился Святополк. И он решил укрепить свой со Святополком союз, поженив Мешко и Ингегерд.
— Но еще не поженил.
— Именно этим тебе и следует воспользоваться.
— Может быть.
— Ты мог бы предпринять кое-что для того, чтобы этот брак не состоялся.
— Что же?
— Предоставь это мне.
Рагнвальд усмехнулся презрительно.
— Тебе или Марие?
— Мне лично, — объяснила Эржбета, улыбаясь.
Рагнвальд на некоторое время задумался, но вскоре пришел к выводу, что в этом деле все средства хороши.
— А что ты собираешься делать?
— Я расстрою этот брак.
— Каким образом?
— Не скажу.
— Почему?
— Каприз.
Рагнвальд снова присел на ложе и подпер подбородок кулаком.
— Хорошо, — сказал он. — Предположим, я согласился. Что я должен буду сделать взамен?
— Совсем мало. В сущности, совершеннейший пустяк. Формальность.
— Я слушаю.
— Ты должен будешь на мне жениться.
Рагнвальд даже не рассердился. Он несколько раз мигнул, покачал головой, и в конце концов засмеялся.
— Никто не берет тебя, да? — спросил он.
— Дело не в этом. Мне не нужен муж.
— Совсем не нужен?
— Я не желаю никому принадлежать. Я сама по себе. Мне нужна полная свобода. Поэтому ты мне очень подходишь.
— Не понимаю.
— Ты на мне женишься, даришь мне во владение какую-нибудь землю, у тебя земли много. И мы друг другу не мешаем. Женатый, ты будешь иметь возможность приглашать Ингегерд к себе — погостить. Ничего зазорного.
— Сомнительно. А ты?
— А я буду владеть частью твоей земли, и тоже буду кого-нибудь приглашать. Если после этого мы вместе с тобой подумаем, за кого бы таким же способом выдать Ингегерд — будет совсем замечательно.
Рагнвальд еще немного поразмыслил. Предложение звучало заманчиво. Дать ей какое-нибудь захолустье… бесхозных земель много… Выдать Ингегерд… Ингегерд… за кого?
— За кого?
— У меня есть на примете один, кого она совершенно точно не заинтересует, как женщина, но который мог бы на ней жениться.
— Кто же?
