Каждые 10 дней ее подводили к новому сотруднику, и она в течение шести часов должна была ходить за ним тенью. Дорога на работу проходила по парковой зоне, где находилась местная больница, а за ней общежитие для медперсонала, который работал в этой больнице.
Практика у Симы была длительная, а дорога на работу проходила как раз мимо входа в общежитие для переселенцев.
Каждое утро у входа в общежитие Сима встречала одну и ту же пожилую женщину. Она грустно смотрела по сторонам и независимо от погоды садилась на скамейку возле входа. Вечером Сима видела эту женщину на том же месте. Так повторялось каждый день. Это было необычно.
Однажды Сима случайно зашла в общежитие по какому-то делу. Увидев ее, дежурная по этажу обратилась к ней с вопросом:
– Послушайте, вы, кажется русская.
– Да, – отвечала Сима.
– Вы знаете, у меня к вам просьба. Там у дверей сидит пожилая женщина. Она сидит каждый день и не реагирует на мои слова. Мне кажется она тоже русская и не понимает по–немецки. Не могли бы вы у нее выяснить, что она здесь ждет? У нас ведь только общежитие. Я вас очень прошу, поговорите с ней. Меня все сотрудники спрашивают, что она здесь делает? – продолжала дежурная, – но я не могу ответить на этот вопрос. Помогите мне разобраться.
– Ладно, – ответила Сима, – я попробую с ней поговорить.
Выйдя на улицу, Сима подошла к пожилой женщине и спросила:
– Вы говорите по-русски?
– Говорю, – ответила женщина.
– Давайте погуляем и поговорим, – предложила Сима.
Женщина тяжело поднялась и медленно пошла в предложенную Симой сторону.
Выглядела она уставшей. На вид ей было лет 60. Старенькое, но аккуратное пальто. Плохо уложенные седые волосы. Заискивающая улыбка. Ее как-то сразу становилось жалко.
Сима не знала, как завести разговор, и начала издалека:
– Скажите откуда вы приехали?
– Я приехала из Тирасполя с дочкой Любочкой.
– А по какой линии? Вы кто? Немка? Русская? Еврейка?
– Моя мама была немка, но она давно умерла. Я старалась никому не рассказывать о том, что я немка.
– Как вас зовут?
– Фрида.
– И давно вы здесь живете?
– Да, я уже 4 года в Германии.
– У Вас есть квартира?
– Да, но довольно далеко отсюда.
– И кто в ней с вами живет?
– Я живу одна.
– А где же ваша дочка?
– Понимаете, мы приехали в Тюрингию, и нам после общежития предложили поселиться в монастыре. Там при монастыре был врачебный праксис, где моя дочка устроилась медсестрой. Я ведь в той жизни была портнихой и особого образования не имела. Я тогда все свои деньги вложила в дочь. Мне очень хотелось, чтобы она получила медицинское образование. Казалось, что если я стану старой, она будет меня лечить. Конечно, это глупость.
– Ну, хорошо. А где ваша дочка теперь?
– Да, да, я все расскажу. Понимаете, в этом монастыре она работала и деньги зарабатывала, а я целый день сидела в замкнутой келье. Стены белые, воздуха нет, еду ни купить, ни приготовить не можешь, потому что нужно есть то, что едят монашки, а главное, они ведь все говорили по-немецки. Я хоть и немка, но ни слова не понимала.
Через пять месяцев такой жизни я стала плакать, просить дочь переехать в нормальный город, жить нормальной жизнью. А она совсем меня не слушала. Мы прожили там год. Я там чуть с ума не сошла от тоски, постоянно плакала, перестала кушать, похудела. У меня появилось много болезней. Потом мы переехали в ваш город. Дочь сняла мне квартиру, но жить со мной категорически отказалась и поселилась в этом общежитии. Ее взяли на работу в эту больницу.
И я опять одна. Снова голые стены. Дочь работала по сменам, а квартира, в которой меня поселили, была в доме, где живут только немцы. Не было ни одного русскоговорящего.
Прошлой весной на меня от одиночества и тоски просто помутнение какое-то нашло. Я решила выбросить мусор и бутылки, которые нужно выбрасывать в специальный контейнер. Вместо этого я решила разбить их и выбросить в обычный мусорный бак. Соседки по дому ужасно разозлились и стали на меня кричать. Они долго шумели под моим окном, но так как я ничего не понимала, то захлопнула перед ними дверь. А потом от злости написала по-русски большой плакат: « Смерть Фашистам ». После этого они стали поджидать меня на лестнице и кричать. Я схватила туфель и хотела стукнуть соседку по лицу. Но она в это время схватила телефон и вызвала скорую помощь, но не простую, а психиатрическую.
Примчались 2 санитара и начали ко мне приставать. Я стала сопротивляться. Они меня связали и отвезли в психиатрическую лечебницу. Я там провела три месяца. За это время меня подлечили, я перестала бросаться на людей и плакать. Однако я начала их бояться. Мою дочку тогда вызвали ко мне в лечебницу, но она сказала, что заниматься мной не будет. Ее просили взять надо мной опеку, она отказалась и уехала.
– Ну, хорошо, – сказала Сима. А что вы делаете здесь?
– А здесь живет моя дочка и мне очень хочется с ней встретиться, но после больницы она не хочет меня видеть.
Когда я прихожу к ней, она закрывает дверь и меня не впускает. Когда дежурная ей звонит, она говорит, что меня не знает и не выйдет. Поэтому я сижу возле входа, караулю ее. Хочу ей в глаза посмотреть.
– Вот послушайте. Это не выход. Вы перестаньте ее караулить. Вы мне расскажите, как ее зовут, где ее найти. Завтра постараюсь с ней встретиться. Может она чего-то не понимает. А вы позвоните мне через пару дней.
На этом и расстались.
Прошло несколько дней, и Сима с подругой отправились в здание общежития на встречу с Любой. Дверь открыла молодая, лет 20-ти симпатичная девушка, высокого роста, с длинными ногами от «ушей». Она посмотрела на пришедших с удивлением и чисто по-одесски спросила:
– Чего надо?
– Нам лично, ничего не надо, но то, как вы ведете себя со своей мамой, не укладывается в голове. Вы ведь единственная дочка. А в Германии вообще один родной для нее человек.
– Ну и что?
– Вы должны понимать, что немцы, которые живут в общежитии, наблюдают всю эту сцену и начинают считать нас всех ненормальными.
– Ну, хорошо, что же вы от меня хотите?
– Вы должны с ней встретиться и помочь решить ее вопросы. Договоритесь, что по возможности будете с ней встречаться. Пусть она не торчит под вашей дверью часами.
– Понимаете, я ее ненавижу. Я никогда не думала, что у меня сумасшедшая мама. Я, когда ее вижу, меня начинает бить озноб.
– Вы не должны так себя настраивать. Ведь она вас родила и воспитала. Она потратила много сил и денег на ваше образование.
– Ну, ладно, я обещаю с ней встретиться и решить все вопросы.
