Миссис Полина Барнет пыталась было успокоить бедного ученого, но он ничего и слышать не хотел. Он считал, и не без основания, что природа зло подшутила над ним, и поклялся никогда не простить ей этого.
Обменявшись крепкими рукопожатиями с остающимися, миссис Барнет и ее спутники вышли из форта и, повернув на запад, направились вдоль длинной излучины берега, между мысом Батерст и мысом Эскимосов.
Было восемь часов утра. Косые лучи солнца заливали берег, оживляя его своими рыжеватыми отблесками. Тысячами слетались обратно рассеянные бурей птицы: белые межняки, кайры, тупики, глупыши. Стаи уток торопились добраться до берегов озера, не подозревая, что их уже ждет котелок миссис Джолиф. Кое-где путешественникам попадались полярные зайцы, куницы, мускусные крысы, горностаи. При виде людей они не спеша исчезали. Казалось, животные, чувствуя общую с человеком опасность, старались держаться поближе к нему.
— Они хорошо знают, что со всех сторон окружены морем, — заметил Джаспер Гобсон, — и что им не убежать с острова.
— А разве эти грызуны — зайцы и другие, — спросила миссис Барнет, — не переселяются осенью куда-нибудь на юг, где зима потеплее?
— Конечно, сударыня, — ответил лейтенант, — но если им на этот раз не удастся переправиться туда по льду, они останутся здесь такими же узниками, как мы с вами. И зимой большинство из них наверное погибнет от холода и голода.
— А мне сдается, что эти животные окажут нам услугу и помогут перезимовать, — вставил сержант. — Нашему лагерю просто повезло, что бедные зверушки не послушались своего инстинкта и не убежали, пока остров не оторвался еще от перешейка.
— Но птицы, конечно, улетят от нас? — спросила миссис Барнет.
— Разумеется, сударыня, — отозвался Джаспер Гобсон. — Все эти пернатые улетят с первыми же морозами. Они легко преодолевают огромные расстояния и, будучи удачливее нас, доберутся до суши раньше, чем мы.
— А не могут ли они послужить нам гонцами? — спросила путешественница.
— Это мысль, сударыня! — вскричал лейтенант Гобсон. — Великолепная мысль! Почему бы нам не наловить несколько сот птиц и не прикрепить им ошейники с описанием нашего таинственного приключения? Еще Джон Росс в тысяча восемьсот сорок восьмом году пытался известить подобным образом оставшихся в живых членов экспедиции Франклина о том, где в полярных льдах стояли его корабли «Энтерпрайз» и «Инвестигейтор». Он поймал в ловушки несколько сот белых песцов, запаял им вокруг шеи медные полоски, на которых было вырезано то, что надо было сообщить, и пустил в разных направлениях.
— Должно быть, кое-кто из этих вестников и попал в руки потерпевших кораблекрушение? — спросила миссис Полина Барнет.
— Возможно, — ответил лейтенант. — Во всяком случае, я помню, что одна из лисиц, уже состарившаяся, была поймана капитаном Гаттерасом во время его путешествия с целью открытия новых земель. На шее у нее сохранился наполовину стершийся ошейник, который-будто врос в ее густой белый мех. Ну, а раз нам нельзя воспользоваться четвероногими, мы приспособим к этому птиц!
Разговаривая и строя планы на будущее, двое мужчин и их спутница продолжали свой путь вдоль побережья. Здесь пока не было заметно никаких перемен. То были все те же отвесные берега, покрытые слоем земли и песка; они были целы, и ничто не указывало на то, что за последнее время периметр острова изменился. Однако можно было опасаться, что ледяная опора острова, попав в более теплые течения, начнет таять и становиться тоньше. Это сильно беспокоило лейтенанта Гобсона.
К одиннадцати часам утра путешественники прошли те восемь миль, что отделяли мыс Батерст от мыса Эскимосов. Вскоре они наткнулись на следы стоянки семьи Калюмах. От снежных хижин, разумеется, не осталось и следа, но давно остывшая зола и тюленьи кости указывали путь, по которому ушли эскимосы.
Миссис Полина Барнет и ее спутники решили отдохнуть здесь, а затем идти дальше и провести эту короткую ночь у Моржовой бухты, куда рассчитывали попасть через несколько часов. Они расположились позавтракать на небольшом бугре, покрытом тощей травкой. Перед ними тянулась четкая линия ясного морского горизонта. Ни парус, ни айсберг не оживляли безбрежной водной пустыни.
— Мистер Гобсон, — обратилась к лейтенанту миссис Барнет, — вы были бы очень изумлены, если бы перед нами вдруг появился корабль?
— Изумлен? Нет, миссис Барнет, — ответил лейтенант, — но, признаюсь, был бы весьма приятно поражен. В летнее время китобойные суда нередко заходят в эти широты, особенно с тех пор, как Северный Ледовитый океан превратился в гигантский садок для кашалотов и китов. Но теперь уже двадцать третье июля, лето в разгаре, и, должно быть, вся китобойная флотилия стоит сейчас в заливе Коцебу, у входа в Берингов пролив. Китобои недаром опасаются всяческих сюрпризов со стороны Северного Ледовитого океана. Они боятся его льдов и все время следят за тем, чтобы не попасть к ним в плен. А у нас, наоборот, — только и надежды, что на айсберги, торосы, заторы и ледяные поля, мы только к ним и взываем о спасении!
— Они появятся, лейтенант, еще немного терпения! — воскликнул сержант Лонг. — Каких-нибудь два месяца, и волны океана перестанут биться о скалы мыса Эскимосов!
— Мыс Эскимосов! — улыбнулась миссис Барнет. — Боюсь, что давать это наименование, как и все те, что мы давали разным бухтам и выступам полуострова, не имело большого смысла. У нас уже нет ни порта Барнет, ни реки Полины, — кто знает, не исчезнут ли в свою очередь мыс Эскимосов и Моржовая бухта?
— Исчезнут и они, сударыня, а вслед за ними и самый остров Виктория, — сказал Джаспер Гобсон. — Его уже ничто не связывает с континентом, и он обречен на верную гибель. Конец его неизбежен, и все наши труды, потраченные на подыскание географической номенклатуры, пропадут зря! Впрочем, все эти наименования еще не утверждены Королевским географическим обществом, и почтенному Родерику Мурчисону
[8]
не придется вычеркивать их со своих карт.
— Ну, одно название все-таки надо будет вычеркнуть! — заметил Лонг.
— Какое?
— Мыс Батерст.
— И в самом деле, сержант! Вы правы. Мыс Батерст придется исключить из полярной картографии.
Двухчасовой отдых восстановил силы путешественников, и в час пополудни они приготовились продолжать свой путь.
Но прежде чем уйти, лейтенант Гобсон бросил с высоты мыса Эскимосов последний взгляд на окружавшее их море. Не заметив ничего, что могло бы остановить его внимание, он сошел вниз и присоединился к ожидавшим его спутникам.
— Сударыня, — обратился он к миссис Барнет, — вы не забыли семью эскимосов, которую мы встретили как раз в этом месте незадолго до конца зимы?
— Нет, лейтенант, напротив, — об этой милой маленькой Калюмах у меня сохранилось самое лучшее воспоминание. Она даже обещала еще раз побывать у нас в форте Надежды. Но теперь ей, пожалуй, не удастся выполнить свое обещание. А почему вы меня спросили об этом?
