– Да уж, громкое дельце ты раскрыл, – говорит Мэтт.
– Громче не придумаешь.
– Что теперь? Отправишься в Вашингтон? Подашься в международную журналистику?
– Да ну. Там ничего интересного не происходит. Я – до мозга костей нью-йоркский репортер.
– Понимаю, – отвечает Мэтт. – Этот город особенный. Если привязался к нему, то отвязаться уже не получится.
Мэтт встает, протягивая Бену руку.
– Рад был с тобой познакомиться, Бен.
Бен пожимает руку Мэтта.
– Взаимно, Мёрдок. Не пропадай, ладно?
Три дня спустя Мэтт наблюдает, как жильцы домов на Сорок восьмой улице возвращаются в родные квартиры. Рядом с ним стоит Микки. Ее родители разгружают картонные коробки со своими вещами.
– Спасибо, – благодарит его Микки.
– За что? Я не сделал ничего особенного.
– Ну-ну. Возвращаешься в Бостон?
– Не-а. Меня уволили.
– Правда?
– Чистейшая. Сказали, что я слишком безответственно подхожу к работе.
Микки хохочет.
– Значит, будешь заглядывать в зал?
– Хочешь продолжить тренировки?
– А то. Мне еще есть чему тебя научить!
Мэтт смеется. Микки встает на цыпочки и целует его в щеку.
– Спасибо.
– Говорю же, не за что. Увидимся?
– Ну, ты-то вряд ли меня увидишь, – иронизирует Микки, – а вот я тебя – точно.
Она переходит улицу и входит в дом.
Свой дом.
Наконец, еще через два дня Мэтт встречается с Фогги Нельсоном в той самой закусочной, где встретил его по приезде из Бостона.
– Кажется, ты выиграл свое дело, – говорит Мэтт.
– Какое дело? Даже до слушаний не дошло! Когда все это дерьмо всплыло, в них уже никакой необходимости не было!
– И правда. Порой судьба к нам благосклонна.
– Слышал последние новости? – спрашивает Фогги.
Мэтт мотает головой.
– О советнике Бойде и его сыне?
– Что с ними?
– Они готовы были стать государственными свидетелями. По крайней мере, Уильям. Он собирался дать показания против мафии.
– И?
Сегодня утром обоих нашли мертвыми в камерах. С вырезанными языками.
Мэтт аж подскакивает на стуле.
– Правда?
– Да. Говорят, мафия до них добралась. Этот Кингпин, о котором все говорят.
Мэтт делает глоток крепкого, горького кофе, не зная, что думать об этих новостях. Бойды могли предоставить важные сведения о главаре мафии.
– Какие у тебя планы? – спрашивает Фогги. – Возвращаешься в Бостон?
– Нет, останусь здесь. Ностальгия замучила.
Фогги заговорщицки склоняется над стойкой, случайно опираясь локтем на свой сандвич с говядиной. Скривившись, он вытирает рукав пиджака салфеткой и говорит:
– Я тут подумал: а что, если нам открыть совместную юридическую контору?
Вопрос не сразу доходит до Мэтта. Он обдумывает его, откинувшись на спинку стула.
– Здесь, в Адской Кухне?
– Где же еще? Мы оба местные, хорошо знаем район, знаем здешних жителей. Лучше не придумаешь!
Мэтт еще ненадолго задумывается, после чего улыбается и протягивает Фогги руку.
– Знаешь, а это отличная идея. Я согласен.
– Здорово! Моя мама одолжит нам денег на съемный офис. На модный, конечно, не хватит…
– Модный нам и не нужен. Помнишь, о чем мы мечтали в университете? С нашими идеалами придется заниматься пыльной работенкой. Но мы справимся, Фогги.
– Договорились. Хочешь подбросить монетку?
– Зачем?
– Чтобы определить, в каком порядке наши фамилии будут написаны на входной двери. Мёрдок и Нельсон, или Нельсок и Мёрдок?
– Давай напишем в алфавитном, – предлагает Мэтт.
– Размечтался. Выбирай сторону.
– Орел.
Фогги подбрасывает монетку в воздух, и Мэтт слышит звонкий металлический «дзынь».
– Тьфу ты.
Монетка пролетает перед лицом Мэтта, падает на стойку и подскакивает несколько раз, прежде чем кто-то ловит ее.
Мэтт оборачивается, уловив знакомый запах, которого давно нигде не чувствовал, но никогда не забывал.
Стик.
Мэтт не произносит ни слова. Ждет. Стик допивает свой кофе и встает.
– Будь начеку, пацан, – говорит он, проходя мимо Мэтта и ненадолго останавливаясь в дверях. – А на монетке решка. Ты занял второе место. Помни об этом и не зазнавайся.
Уилсон Фиск наблюдает из окна, как падает снег. Сегодня созерцание снега не приносит ему успокоения. Он знает, что есть и другие, кто точно так же смотрит на снег и думает, что он возвещает новое начало. Для них снег станет символом очищения города.
Символом надежды.
Все из-за одного человека.
Одиночки, разрушившего его планы, на которые ушли годы. Одиночки, из-за которого он потерял миллионы долларов.
Сорвиголова.
Так его прозвали на улицах. Его имя испуганно шепчут преступники и с благоговейным трепетом произносят благодарные жертвы преступлений.
Сорвиголова.
Имя скрывающегося в сумраке демона, невидимого мстителя. Молчаливого, незаметного защитника униженных и оскорбленных.
Сорвиголова.
Фиск отворачивается от окна. Он узнает, кто скрывается под маской.
И заставит его сполна заплатить за все.
Эпилог
Сорвиголова.
Словно по какому-то тайному замыслу это имя вернулось к нему, когда жизнь Микки висела на волоске.
Сорвиголова.
Будто отзвук насмешек школьных мучителей.
Всю жизнь Мэтт бегал от этого прозвища, ненавидел его.
Теперь он носит его как знамя. Оно служит напоминанием о том, где его корни. О том, кем был его отец.
О том, кем мечтает стать сам Мэтт.
Пусть все преступники – и те, что пользуется ножами и пистолетами, и те, кто деньгами покупает себе путь наверх, – знают, что теперь у них есть заклятый враг.
Сорвиголова.
Каждый раз, когда он крадется по крышам в самодельном костюме – алом и черном, цвета тени и крови, – Мэтт Мёрдок клянется защищать этот город, свой дом, от всех хулиганов мира.
