Неужели Элоиза невольно указала, кто убийца? Знала ли она, возможно, сама того не сознавая, кто отравил Джеймса Делакорта? Я решил вспомнить все наши с ней разговоры и попытаться найти в них важные детали.
Поломав голову над этими вопросами, я вылез из постели, как сонная муха. Дизель поднял морду с подушки, зевнул, посмотрел на меня, потом перевернулся на спину, потянулся и снова зевнул.
К тому времени, когда я принял душ и оделся, он куда-то исчез. Спускаясь в кухню, я почувствовал запах жареной колбасы: у Азалии был уже почти готов завтрак.
– Доброе утро! – С этими словами я налил себе чашку кофе и сел за стол. Азалия поздоровалась со мной, не оборачиваясь от плиты.
– Яичнице надо еще пару минут. И колбаса дожаривается.
– Пахнет восхитительно.
На столе стояла тарелка хлебцев и миска жирного кофейного соуса «Красный глаз»
[25]. Я прямо-таки чувствовал, как от одного их вида артерии забиваются холестерином, но когда речь шла о хлебцах и соусе, которые приготовила Азалия, я не мог устоять.
– У нас новый жилец, – я сделал пару глотков кофе. – Стюарт Делакорт, внучатый племянник Джеймса Делакорта. Он переехал вчера вечером и живет на третьем этаже, в комнате надо мной.
– Тогда и для него небось нужна тарелка.
Азалия отошла от плиты и поставила передо мной тарелку с яичницей-болтуньей и жареной колбасой.
– Возможно, он спустится не скоро, – я взял два хлебца и намазал соусом. – Он вчера получил плохие известия, и мы с ним засиделись допоздна.
Азалия уставилась на меня, уперев руки в бока:
– Что еще за плохие известия?
– Вчера ночью убили Элоизу Моррис, – я отложил вилку. Мне показалось неприличным сразу после этого начинать жевать.
Азалия покачала головой:
– Бедная овечка, – негромко сказала она. – Никому от нее вреда не было. Господи, упокой ее душеньку, – губы Азалии продолжали шевелиться, и я понял, что она молится за упокой души Элоизы.
Закончив, Азалия повернулась к плите:
– Бедный мистер Стюарт. Я у них работала, когда он приехал к прабабушке. Бедняга остался и без матери, и без отца. Мисс Элоиза с ним много времени проводила, хоть и была всего на десять лет старше.
Понятно, почему Стюарт так расстроился. Ни мне, ни Шону он не дал понять, насколько близки они были с Элоизой. Неудивительно, что обращение Хьюберта с женой возмущало его до глубины души.
– И долго мистер Стюарт у нас пробудет?
Азалия вернулась к столу, неся еще одну тарелку с яичницей и колбасой, и поставила ее туда, где обычно садился Шон. Словно по команде, он тут же появился на кухне:
– Доброе утро! До чего прекрасно пахнет, – он выдвинул стул и сел.
– Азалия, я не знаю, сколько времени проведет у нас Стюарт, – сказал я. – Он хотел уехать из особняка Делакортов и пожить здесь, пока не купит собственное жилье.
– Вот и правильно.
Азалия принесла Шону чашку кофе, он поблагодарил ее, жуя хлебцы, яичницу и колбасу.
– Сегодня вид у вас получше, – Азалия встала у стола и строго оглядела моего сына. – Вот что значит – отъелись да отоспались как следует, совсем другое дело.
– Это правда, – Шон улыбнулся ей. – С такой едой просто невозможно зачахнуть. В жизни не пробовал хлебцев вкуснее!
Выражение лица Азалии смягчилось:
– Я их пеку, как меня мать научила, когда я была еще совсем девчонка, – она расправила плечи. – Ну, мне еще надо кучу белья перестирать, а то заболталась тут с вами, и ничегошеньки не успею.
Она ушла в комнату для стирки. Шон сказал мне, усмехнувшись:
– Потрясающая женщина! Надеюсь, она никогда нас не бросит.
– Это уж как она сама решит, я над ней власти не имею. – Тут я заметил, что с Шоном нет собаки. – А где Данте?
– Носится по двору. Скоро я позову его в дом.
– А Дизеля ты вместе с ним не выпускал? Я его не видел с того момента, как встал с кровати.
Шон покачал головой:
– Нет, Данте там один, и Дизеля я тоже не видел, – он пожал плечами. – Может быть, он у Стюарта?
Скорее всего, Шон был прав; Дизель всегда чувствовал, когда кто-то нуждался в утешении. Наверное, он поднялся на третий этаж проведать нового жильца.
Я изучающе посмотрел на сына.
– Как твое настроение?
– Гораздо лучше, – Шон улыбнулся. – Пап, я очень рад, что мы поговорили.
– Я тоже, – у меня неожиданно перехватило горло, и больше я ничего не мог сказать. Когда ко мне вернулся голос, я продолжал: – Из управления шерифа известий не было, поэтому я думаю, что нам не запретят сегодня вернуться в дом Делакортов и продолжить работу.
– Я так и знал, что ты это скажешь, – Шон поморщился. – Мне туда не очень-то хочется, но ты, конечно, не бросишь недоделанную работу.
– Нет, разве что Канеша велит остановиться, – я съел еще хлебец с соусом.
Внезапно зазвонил телефон, и я чуть не подскочил от испуга: вот это будет номер, если это действительно Канеша! Я встал и взял трубку.
– Доброе утро, мистер Гаррис, – услышал я. – Это Рей Эпплби. Как поживаете?
– Спасибо, хорошо, мистер Эпплби. Чем могу быть полезен?
Я покосился на Шона, тот нахмурился и замотал головой, я кивнул в ответ: мол, понял его предостережение.
– Насколько я понимаю, в доме Делакортов произошло еще одно убийство, – Эпплби помолчал. – Вы случайно не были там, когда нашли тело?
Я сдержанно ответил:
– Нет, не присутствовал. Я был дома. Ничем не могу помочь, обращайтесь в управление шерифа.
– Вы были знакомы с убитой, Элоизой Моррис?
Я не хотел грубить, но с каждой секундой терял терпение.
– Вряд ли, мистер Эпплби. Я видел ее мельком несколько раз. Надеюсь, вас ничего больше не интересует? Я сейчас занят.
– Мои источники утверждают, что миссис Моррис была психически больна. Вы можете это прокомментировать?
– Нет, – ответил я. – Больше я ничего сказать не могу. А теперь, с вашего позволения, у меня дела.
Эпплби собирался задать следующий вопрос, но я повесил трубку. Не люблю бросать трубку посреди разговора, но журналисты выводят меня из терпения; каждое «нет» им приходится повторять двести раз.
– Он расспрашивал тебя про Элоизу Моррис? – Шон потянулся за очередным хлебцем, а я вернулся за стол, чтобы закончить завтрак.
– Да. И даже спросил, не присутствовал ли я, когда нашли тело.
