– Протон, состоит из более мелких частиц – кварков, и если освоить энергию связей между кварками, то можно получить ещё больше энергии по сравнению с ядерными реакциями. «Приручив» эти частицы мы, имея в триллионы раз, меньший механизм, произведем в триллионы раз больше энергии.
В рядах военных возбужденно зашушукались.
– По вашим одобрительным взглядам я понял, что сказал то, что вы хотели услышать, но не так всё просто.
Полковник Громов, стоявший возле лекторской стойки, прервал профессора:
– Уважаемый Алексей Евгеньевич, не скромничайте. В вашем подразделении уже ведутся ведь работы по использованию внутрипротонной энергии в военных целях…
– Вы правы, мы подошли к изготовлению генераторов для использования их в широком спектре оружия, от индивидуального карманного излучателя до стратегических планетарных комплексов.
– Надо вам сказать, господа, – перехватил инициативу Громов, – появление такого оружия нарушит существующее равновесие сил в мире.
– Но пока, – продолжил профессор, остановившись, – мы подбираем подходящие параметры для запуска реакции протонного распада, и отрабатываем правильную конструкцию фокусирующей системы.
– На какой стадии сейчас ваши разработки?
– Дело за малым, подбираем соответствующие материалы…
– Я слышал, что «дружественные» ведомства собираются использовать в качестве протонного оружия какоето антивещество, – спросил один из присутствующих, грузный мужчина с рыжеватыми усами.
– Я тоже об этом слышал, – ответил профессор, – в нашем генераторе излучения вещество будет вначале превращаться в плазму, но если взять «протонную» бомбу, использующую в качестве заряда антиматерию – это будет самая дорогая в мире бомба.
– Резонный вопрос – почему?
– Протон и антипротон – близнецы-братья, только антипротон – это взгляд из зазеркалья. Они номинально равны, но противоположны по знаку, при встрече уничтожают друг друга, высвобождая много энергии. Считается, что взрыв бомбы из антиматерии не даст остаточной радиации – ионизирующего излучения в районе ядерного взрыва.
– Но её всё-таки можно создать? – не унимался военный.
– Пока нет, антивещество нестабильно. Уже более сорока лет учёные бьются над этой проблемой.
– Профессор, всё-таки вернемся к тому, с чего начали: пространственно – временные порталы возможны?
– Я не могу сказать, что это абсурд, хм… – поправив очки, констатировал профессор и тряхнул головой, – но мы ещё не открыли путь в зазеркалье, как Алиса.
– Хорошо, почему Леруа волнует какая-то частица Бога…
Физик не успел ответить. В зал заседаний вошла очень колоритная фигура, переключившая на себя всё внимание аудитории. Высокий парень спортивного телосложения в изрядно потертом джинсовом костюме, очень похожий на актёра из архивного американского фильма начала двадцать первого века «Люди Х».
– Простите, господа, – обращаясь к одному Громову, спокойно произнес он, снимая солнцезащитные очки, – пробки, всё как в былые времена!
Средиземноморский загар, высокомерный прищур светло-карих глаз – создалось впечатление, что парень пришел, вернее, опоздал на концерт рок-группы, и нисколько об этом не сожалеет. На его лице играла самодовольная улыбка. Старший лейтенант, сидевший ближе к выходу, подскочил, пытаясь загородить собой пространство зала, параллельно отодвигая вошедшего к двери. Белозубая улыбка на мгновение осветила лицо вошедшего.
– Коллеги, – произнес полковник, взглянув на часы, – наше совещание продолжится в час дня, а сейчас прошу оставить нас. Профессор, останьтесь – это дело касается и вас.
Мужчины подождали, пока зал совещаний опустел. Несколько мгновений они помолчали, рассматривая друг друга. Вошедший стоял в расслабленной позе, засунув руки в карманы и, казалось, изучал носки своих черных кроссовок. Профессор заметно нервничал, озираясь по сторонам. Наконец, Громов, выдержав театральную паузу, гордо изрёк:
– Прошу знакомиться, Жан Франсуа.
Профессор вопросительно посмотрел на Громова.
– Агент Ворон, – уточнил тот.
Физик уже с большим интересом посмотрел на парня.
– Мне всегда казалось, что агенты должны быть не броскими, сливаться с толпой…
– У Ивана – другое задание.
– Понятно, что такого молодца зачем-то готовили, – с улыбкой произнес профессор.
– Ты вовремя появился, Иван. Профессор собирался рассказать нам об интересах Леруа в отношении игр с бозонами…
– Я только могу предположить, – пробормотал профессор, – но даже от предположения – мурашки по коже… Простите, Жан, часом, не физик?
– Ему не надо быть физиком.
– Тогда боюсь, что физика, даже в примитивном варианте, будет тяжела для понимания…
– А вы рискните…
Сдавшись, профессор жестом указал на кресла и, сев первым, сложил руки на животе.
– Итак, наука несколько десятилетий назад экспериментально доказала существование таких элементарных частиц, как фотон, глюон, бозоны, гравитон и хиггсон. Каждые из этих частиц по-своему замечательные.
Учёный закатил глаза. Было видно, что он безумно увлечён исследованиями и всё, что связано с перечисленными частицами его очень занимает. Черты лица расслабились, поза стала менее напряжённой.
– Хиггсон – это квант, открытый несколько десятилетий назад ещё на старом небольшом коллайдере. В этой частице скрыта, как предупреждал более полвека назад Стивен Хокинг – физик – теоретик, неприятная, я бы даже сказал опасная особенность.
– Алексей Евгеньевич, – не выдержал Громов, – может, вы уже расскажите нам об этой особенности…
Жан усмехнулся, видя терзания профессора. Откинувшись на спинку кресла, он не сводил взгляда с собеседников.
– Видите ли, мои, вернее не мои, а Хокинга умозаключения могут быть всего лишь теорией, не имеющей под собой ничего вразумительного… Итак, – в очередной раз произнес профессор, – если будет создан нестабильный хиггсон, то он станет тоннелем между ложным
4 и истинным вакуумом. В результате этого явления вся Вселенная перейдёт и иное физическое состояние, при этом переход будет мгновенным.
– Забавно, – произнес Жан, – они ведь не дураки, сознательно играть с неведомым.
