– Я сам извещу господина Леруа о происшедшем.
Диагностический Центр, поликлиника и больница – три в одном, находился всего в паре кварталов от роскошного особняка, из которого вынесли Арин. Его современная архитектура резко отличалась от множества старинных особняков с классическими голубыми или белыми фасадами, располагавшимися в этой части города, в тени роскошных клинолистных платанов и буков. Это было единственное огромное здание, возвышающееся здесь – его вершина терялась в облаках.
Войдя в роскошный холл небоскрёба, Кларис просто потерялась. Запах лекарств, прорывавшийся сквозь ароматизаторы, причинял боль. Она ощущала себя чужой в мире белых хрустящих халатов. Гладкая стерильная поверхность стоек слепила глаза, а расцветка жалюзи и ковров казалась слишком яркой, слишком казенной. Она возненавидела всё это.
– Ну, наконец, то я тебя нашел! Где Арин?
Родной, встревоженный, голос прозвучал за её спиной. Два противоречивых чувства, как ангел и демон, возникли в её душе: огромное облегчение, что груз ответственности за происходящее теперь есть на кого переложить, и стыд за это ощущение.
– Арин в реанимации, – ответила Кларис, не оборачиваясь. Она обхватила плечи руками. – К ней пока не пускают.
Антуан словно застыл за её спиной. Она чувствовала его прерывистое дыхание, ощущала, как муж борется с чувствами, охватившими его. Паника, страх, беспомощность, надежда. Они усилились, когда к ним подошел семейный врач.
– Что с ней, доктор? – возбужденно спросил Леруа у доктора.
– Пока ничего определенного… Я впервые с таким сталкиваюсь, – ответил он, – все органы в норме, никаких повреждений, только в районе сердца на коже красное пятно, примерно сантиметров пять в диаметре. Чем оно вызвано – загадка. Врачи реаниматологи делают всё возможное, чтобы вывести её из комы. А, чтобы диагностировать этот случай, подключили международных специалистов.
Кларис расплакалась как ребенок. Обида, за такую несправедливость и горечь взяли над ней верх. Она вытирала лившиеся нескончаемым потоком слезы тыльной стороной ладони, забыв о приличиях, пока Антуан не протянул ей платок, приобняв.
Врач, чуть склонив голову, отошёл.
Потянулись бесконечные часы ожидания.
***
– Как внедрение? – мрачно спросила Великая сила. Материя колыхнулась, как будто встряхнули одеяло. Космическая пыль разлетелась на миллиарды световых лет.
– Сестра, тела созданий очень хрупкие. Внедрённая частица чуть не убила ту, которую выбрала ты.
Материя помолчала, потом собравшись с силами, попыталась образумить сестру.
– Почему бы их не уничтожить? Создания такие ничтожные…
– Да, – развеселилась она, – аминокислоты когда-то порезвились на славу. Но ты забываешь о великом соглашении…
Материя вздрогнула, втягивая щупальца.
– Нельзя вмешиваться в ход Времени, мы все уравновешиваем друг друга. Скоро и так будет танец смерти, он уничтожит живое во многих галактиках…
– Танец? – удивилась Материя. Энергия ехидно захихикала…
– Три галактики сойдутся в бою: Млечный путь, Андромеда, и Трианглум.
– До этого миллиарды лет, – тихо заколыхалась Материя.
– Ты рассуждаешь, как те создания, зовущие Бога, и просящие продлить жизнь, вернув здоровье…
– Да, их мельтешение смешит, они как пыль, рождаются и умирают, не поняв смысла бытия. Для чего они существуют?
– Их выкрутасы – меня забавляют, а некоторые – огорчают…
Огорчают, огорчают, огорчают…
Великая сила потянулась, растягивая в пространстве орбиты планет, звёздные системы, галактики… Гравитация покачала головой:
– Опять она испытывает меня на прочность…
Глава 4
Антуан Леруа с обреченным видом стоял посреди больничной палаты, глядя на свою дочь. Её бледная кожа казалась прозрачной, а дыхание словно остановилось. Множество проводов, приборы на каталках, кислородная маска и капельница довершали печальную картину. Она казалась такой яркой, такой неестественной, вычурной, заставляющей сжиматься отцовское сердце. Врач стоял позади Леруа, за спиной, опасаясь нарушать его задумчивость.
В палату вошла Кларис и, затаив дыхание, остановилась в паре шагов от больничной койки, не сводя заплаканных глаз со спокойного лица дочери.
– Опять ничего? – обратилась она, то ли к врачу, то ли к мужу.
– Она в глубокой коме. Причина столь странного состояния здорового тела – не ясна. Мы делаем всё возможное…
– Очевидно, что могли вы уже сделали, – вышел из состояния транса отец. – Я считаю, что её надо перевести в другую клинику, раз вы исчерпали все возможности поднять мою девочку…
Кларис тяжело опустилась на стул рядом с кроватью. – Господин Леруа, – попытался образумить его врач, – она в коме, и сейчас её нельзя транспортировать, надо ждать…
– Что? – вышел из себя генерал. – Вы предлагаете стоять и ждать, когда моя дочь умрет?
– Антуан, – Кларис закрыла лицо ладонями. Её плечи затряслись. – Не надо!
В это время напряженную тишину палаты нарушил телефонный звонок.
– Леруа, слушаю…
– Господин генерал, говорит лейтенант Смит, – голос военного был взволнован, – учёные обеспокоены! Датчики фиксируют признаки дестабилизации. Здесь все говорят о том, что ЭТО может «тунеллировать», ведь до сих пор частица не изучена.
– Не порите горячку, лейтенант, было доказано, что бозон является стабильным физическим образованием, – ответил Леруа сдержанным тоном. – Продолжайте наблюдение.
Положив трубку, несколько минут Леруа стоял, отрешенно смотря в одну точку.
– Интересно, смогут они удержать эту мелочь, или мы все превратимся в труху, – пробормотал он и, оглядевшись, обратился к врачу. – Доктор, я хотел бы услышать ваше мнение о причинах, вызвавших это.
– Видите ли, глубокую кому могут вызвать такие заболевания как: энцефалит, менингит, малярия, отравления, сахарный диабет, уремия, гепатит, и многое другое, например травма головы…
– Может хватит читать нам лекции по медицине, – прервал врача генерал.
Врач, опустив голову, продолжил:
– Анализы и различные аппаратные обследования не нашли каких-либо патологий, или отклонений, у вашей дочери.
Тупик. Это тупик, думал Леруа, сокрушенно качая головой. Отвернувшись, он невидяще смотрел в окно.
Арин неподвижно лежала, почти не дыша. Её сознание было далеко от драмы родителей и тщетных усилий врачей.
– Я умерла! – подумала она, – меня везут в царство мертвых.
Её поразило безразличие, промелькнувшее в голове, но открыть глаза пока не решалась. Вслушивалась в журчание воды и плеск волн за бортом. Она жадно вдыхала свежий ночной, как ей казалось, воздух. Незримый паромщик тихо кряхтел рядом, работая вёслами. Вдруг он затянул страшную песню:
