– Ключи, – сказал он строго.
Она подхватила пеньюар и, покачивая бедрами, пошла вглубь квартиры. Поворачивая в спальню, она повернулась к нему лицом и показала средний палец. Алексей остался в прихожей. Стараясь сохранять спокойствие, огляделся. Шкаф, полочка для мелочей, на ней ключи. Это точно не его связка. Вот этот плоский ключик, скорее всего, от наружной входной двери, этот – от какого-то ящика. На крючке какого-то сложного сооружения – он никогда не мог понять его предназначение – висела ее сумочка. Он аккуратно открыл ее и ключей, конечно, не увидел, зато обнаружил мобильный телефон, несколько кредитных карточек и грязный носовой платок. Где могут ключи от его квартиры? Сейчас надо ее убедить их отдать.
В спальне был приглушенный свет, который исходил, казалось, из потолка. Лариса полулежала на широченной кровати, застеленной ярко-красным бельем. Ему было неприятно это все видеть.
– Лариса, давай-ка по-хорошему поговорим, – предложил он, – давай по-человечески. Я больше не хочу с тобой встречаться, просто устал. У меня, понимаешь, чисто мужские проблемы. Я тебе дать ничего не могу.
– Ты что, импотент? – удивилась она.
Он быстро ухватился за эту идею, смущенно наклонил голову, даже, кажется, покраснел.
– Да, так получилось.
Она засмеялась каким-то грубым смехом, закидывая голову, сгибаясь и похлопывая себя по бокам.
– А я-то думаю, почему ты не звонишь, – сказала она после очередного приступа смеха, – а ты у нас, оказывается… – и она вновь захохотала.
Алексей переждал ее веселье и спросил:
– Ну, а теперь ключи отдашь?
– Не-е-ет, не отдам, – все еще веселилась она, – теперь совсем никогда не отдам. Буду приходить к тебе по-дружески, как к своему парню. Ну, постирать там, прибраться, приготовить что-нибудь. А иногда любовника своего приведу, чтоб ты мог полюбоваться, как мы кувыркаться будем. А?
Не умела она ни «постирать», ни «прибраться», а уж тем более «приготовить». После нее в квартире оставался всегда такой отчаянный беспорядок, что он отмывал, отчищал и отскребал грязь неделями. Хотя, может быть, и не она этому причиной, а он сам: его стыд за никчемную связь, за внутреннюю нечистоплотность.
– Так, – серьезно и вместе с тем спокойно сказал он, – или ты отдаешь мне ключи, или я устрою тебе совсем нерадостную жизнь на зоне. Я все знаю про твои махинации с недвижимостью и про кое-какие другие мелочи. Так что давай, как говорится, расстанемся мирно.
Ничего особенного он, конечно, не знал, только догадывался по тому, как лихо идет в гору ее простенький бизнес, который, по самым оптимистичным прогнозам, не должен приносить больших доходов: так, чтобы только на жизнь хватало. Но, видимо, попал в точку. Она испугалась. Бледность, которая вдруг начала заливать все ее лицо, вдруг потускневшие глаза, растерянный взгляд – все выдавало самый настоящий страх. И ладно, и хорошо. Лишь бы ключи отдала. Суетливо подхватив пеньюар, она стала надевать его, путаясь в кружевах, не находя рукой поясок, одновременно пытаясь попасть ногами в тапочки. Наконец, ей удалось одеться, и она быстро вышла из спальни, оттеснив Алексея, как посторонний предмет. Он пошел вслед за ней и через минуту получил связку ключей на массивном брелоке, изображавшем пронзенное стрелой сердце. Интересно, как можно такой предмет носить в сумочке? Тяжело и уколоться можно.
– Прощай, Лариса, – придав голосу как можно больше сердечности, сказал он, – не советую меня искать.
Дверь за ним захлопнулась с такой силой, как будто взорвалась водородная бомба.
Вот теперь от совершенно свободен. Вызволить Наталью из этой непростой истории и жениться!
Наталья слышала, как он вернулся, но не стала выходить из комнаты. Не хотелось и все тут. Было слышно, как он ходит по квартире, останавливается у ее двери, что-то делает на кухне. Наверное, посуду моет, догадалась Наталья, ведь когда он уехал, она оставила на столе его чашку с недопитым чаем и надкусанный бублик на блюдце. Интересно, допил он холодный чай или догадался свежий заварить? А и не интересно вовсе! И вообще, пора спать!
11 мая, понедельник
Утро выдалось холодным и дождливым. Алексей уже давно гремел на кухне кастрюлями и сковородками. А Наталья не вставала. У нее почему-то совсем не осталось сил. Даже странно: вроде здорова, температура нормальная, почти выспалась, а сил нет. Не хочется есть, пить, двигаться, даже лежать не хочется. А ведь такое уже было. Интересно, а может быть, у нее психическое заболевание какое-нибудь? Шизофрения или психопатия, неизвестная науке? И думать тоже не хочется. Вообще-то, так себя в гостях не ведут. Надо встать, умыться, что-нибудь съесть и опять лечь. Можно сослаться на холод, придумать какую-нибудь причину, типа «голова болит» или просто ничего не говорить.
Он не знал, можно ли ее разбудить. Времени уже много, ему бы ненадолго в отдел смотаться, но нельзя после вчерашнего уехать, не объяснившись. Он должен оправдаться. Обязательно должен. Потому что он ее любит. От этой простой мысли сразу стало легче. И он, мельком взглянув на себя в висевшее на стене зеркало, на ходу сорвал фартук и остановился перед ее дверью, приготовившись постучать. Дверь вдруг открылась, и они оказались стоящими почти вплотную друг к другу. Она подняла лицо. Алексей испугался. Потухший взгляд, какие-то совсем не живые глаза. Да что с ней? Заболела?
– Наташа, что с тобой?
Она помедлила с ответом, потом, будто нехотя, почти шепотом сказала:
– Со мной? Все нормально со мной.
– Я вижу, что-то случилось. Ты точно в порядке?
– Не обращай внимания, это от нервов, должно быть. Скучаю по дочке.
– Ты есть будешь?
– Не хочу, конечно, но буду.
Она повела рукой, прося его отойти. Он посторонился, и она, по-старушечьи шаркая ногами, медленно пошла в ванную.
Вот те раз! Что делать? А если она и впрямь заболела? Врач нужен! Точно, нужен хороший врач. Как бы ее заставить поесть?
Он вернулся на кухню и поставил в микроволновку разогревать завтрак. Она села напротив него и лениво стала ковырять в тарелке. Он свою порцию съел быстро, сварил кофе, налил большую чашку и полез в буфет за сахарницей. Она все мяла в тарелке еду, не поднимая голову. Господи, только бы не заболела!
– Наташа, поешь, пожалуйста. Или невкусно? Ты скажи, чего ты хочешь съесть, я тебе привезу.
Она вдруг увидела себя как бы со стороны. Еще не хватало, чтобы он решил, что у нее депрессия.
– Я поем, не волнуйся. Сейчас посижу немного и поем.
– Остынет все.
– Ничего, я холодное.
– Наташа, да что же такое-то? Тебе плохо? Врача? – Увези меня домой, пожалуйста. Я больше здесь не могу.
Еще немного, и она заплачет. Пожалуй, нет, не заплачет, слишком мало эмоций в голосе. Что он наделал? Это, наверное, из-за вчерашнего, из-за Ларисы. Не может быть, ведь она ничего не знает. Или почувствовала неладное? Господи, помоги мне совсем чуть-чуть. Я почти знаю все, только надо немного поднапрячься. Еще неделька-другая, и все закончится. Пожалуйста!
