Собственно, говорить больше было не о чем. Надо было вставать и уходить, но хотелось сидеть и смотреть, нет, любоваться этой женщиной, которая как-то особенно разговаривала, наклоняла голову, когда слушала, и была очень красивой.
– Может быть, еще чаю?
Алексей набрался наглости и сказал:
– Не откажусь.
Она вышла из-за стола, включила электрочайник, сполоснула чашки под струей воды, вытерла их, заменила грязные блюдца на чистые. Все у нее получалось ловко и радостно, как будто ей были приятны эти нехитрые хлопоты. Она, не переставая что-то делать с чайником, повернула к нему лицо:
– На завтра мы договорились с Иваном Ильичом, что он в половине девятого заберет у меня ключи от квартиры.
– Может быть, мне тоже прийти? – спросил Алексей.
Вовсе не надо было приходить, но хотелось еще раз с ней увидеться. А это как раз повод – передача ключей от квартиры, в которой проживали убитые Горчаковы. Да и на племянника посмотреть еще раз не мешает. Он теперь будет богатым, как Крез: ювелирные фабрики – три, нет, четыре, магазины – штук пять в Питере, три в Москве и еще несколько на просторах Родины, недвижимость за границей, счета в банках, двухэтажная квартира размером с теннисный корт. Что еще? Ах, да, дача в Дубках с участком в несколько гектар. Что он будет делать с этой дачей? Наверное, продаст. Отдыхать там теперь жутковато. По сведениям, добытым его ребятами, Иван Горчаков должен вот-вот жениться на дочери известного то ли газового, то ли нефтяного короля. На похоронах он был не с невестой, а со своей давнишней подружкой. Подружка, кстати, она ему в прямом, не постельном, смысле слова.
– Так может быть, все-таки прийти завтра?
Наталья поставила перед ним чашку дымящегося, пахнущего какими-то травами чая.
– Может быть, и прийти, – сказала она задумчиво, – я ведь при опечатывании квартиры была, у меня и ключи были, так что… Да, приходите, Алексей Николаевич.
Когда Алексей выходил из подъезда, его догнал Андрей – охранник, напарник Михаила.
– Нашли Мишку? – спросил он.
– Пока нет. А ты не знаешь, где он может быть?
– Он мне приятелем не был, он вообще был сам по себе.
– Не нравился он тебе?
– А почему он мне должен нравиться? Мы тут полжизни проводим, в этих подъездах, всех жильцов наизусть знаем: кто когда уходит, кто к кому приходит, кто на чем ездит. Инструкции у нас всякие насчет конфиденциальности, потом этикет – этому тоже учат. Не принято жильцов обсуждать, лишние вопросы им задавать. Если сами хотят поговорить, то пожалуйста, а так – парень задумчиво почесал кончик носа, – а Мишка ко всем лез, все высматривал, выспрашивал, а потом по телефону по полчаса трепался.
– Что, про жильцов трепался?
– Я не слышал, потому что он выходил, но получалось, что про них. Как с кем-нибудь на лестнице поговорит, так сразу за телефон и ля-ля-ля по часу. Его не любил никто из наших. Как с ним дежуришь, так из будки не отойти.
– В смысле?
– Ну, мы же по очереди сидим. Один сидит в подъезде, другой в это время может покемарить, если, конечно, на улице все нормально. А с ним все время в подъезде, потому что его нет никогда: то ему в поликлинику надо по-быстрому, то он потащится на ворота поболтать, то за сигаретами.
– А что же вы терпели?
– Да мы не терпели, сколько раз начальству жаловались, только без толку.
– Интересно, почему?
– Людей, что ли, обученных не хватает, а он из спецназа пришел. Такие приемчики показывал, закачаешься.
Андрей мечтательно закатил глаза, видимо, впечатленный «приемчиками».
– А девушка у него была? Или, может, он женатый был?
– Нет, жены точно не было, а девушки, да, были. – Ты их знаешь?
– Нет, видел только. Последняя приезжала на такси. Постарше его, такая, – парень развел руки на уровне груди, потом провел по воображаемой линии бедер. Картина, судя по жестикуляции, получалась впечатляющая.
– А где она работает, не знаешь?
– Нет, про это он ничего не говорил. – А про что еще говорил?
– Да про жильцов все сплетничал. Вот когда Горчаковых убили, то он все богатство их считал.
– Много насчитал? – Миллиона четыре. – Рублей?
– Наверное, а чего же еще?
Алексей усмехнулся. Состояние Горчаковых исчислялось миллионами долларов, причем, четыре – было явно маловато.
– Ну а еще о чем говорили?
– Да с ним особенно разговаривать не о чем было. На футбол и хоккей он не ходил, телевизор не смотрел, книжек не читал. Скучно с ним было. Деньги, богатство, сплетни, сколько машины стоят. Я от него сразу убегал.
– А ты сам почему охранником работаешь?
– Это я деньги на учебу коплю. Пока в армии был, всю школьную программу повторил, но в институт не прошел по конкурсу, сейчас вот снова повторяю, билеты достал, учу все свободное время.
– В какой институт поступаешь?
– В МФТИ.
– Серьезная контора. Ну, удачи тебе, бывай. – До свидания.
Машина – старенький «Вольво» – мигнула приветственно фарами. Алексей посмотрел вверх на Натальины окна. Ему показалось, что она махнула ему рукой. Махнула? Или показалось? Надо было сразу посмотреть, а потом с охранником разговаривать.
На улице было тепло, тихо, спокойно. Ночь уже вступила в свои права, и в глубине двора было совсем темно, только в освещенной фонарем беседке сидели пацаны. У одного из них была в руках гитара, и он тихонько перебирал струны. Алексей немного подумал и подошел к ним.
– Добрый вечер.
– Здравствуйте, добрый вечер, – послышалось вразнобой.
– Вы здесь живете?
– Послушайте, мы вам мешаем? Мы же тихонько сидим, спиртные напитки не распиваем, наркотики не употребляем, лично вас не трогаем, – сказал кто-то довольно мирно.
Да, зашугали молодежь, если она в ответ на простые вопросы сразу занимает глухую оборону.
– Нет, нет, нет, не мешаете. Я из милиции, ребята. Хочу спросить, может быть, кто-нибудь из вас видел или слышал что-то. Я про убийство Петра Петровича Фомина.
В беседке стало тихо. Гитара как-то тоскливо тренькнула и тоже замолкла. Потом один из ребят, видимо, лидер, встал со скамейки и подошел к Алексею.
– Мы как раз об этом говорили. Никого из нас днем во дворе не было, мы все в школе учимся. Наши родные тоже ничего не видели, если бы видели, сказали бы.
Все заговорили разом. – Не было никого.
– Фомин нормальным мужиком был, нас понимал. – Это он заставил ЖЭК скамейки и беседку поставить, чтобы было, где посидеть.
Снова вступил лидер:
