– Я никуда не хочу.
– Я сказал: поедешь, не возражай. Полина поживет у Саши с Таней.
– А почему Полину нельзя отправить вместе с Натальей?
Анатолий посмотрел на Алексея длинным изучающим взглядом:
– Потому что у Полины нет соответствующих документов. Все, – он сделал протестующий жест, – это не обсуждается. Единственное препятствие к поездке завтра – это вечер в Большом театре.
– В Большом все решено, – сказал Алексей, – я буду охранять Наталью в ложе, а трое моих людей – в самом театре и при входе. Но послезавтра Наталья должна выехать из Москвы, это тоже не обсуждается.
– А что я скажу на работе?
– Напишешь заявление, я отнесу. По семейным обстоятельствам, – опять Машка летит на выручку.
– Пойдемте купаться, сказала Наталья Алексею. – Нет, спасибо, – с сожалением отказался он, – мне еще до города пилить.
– Оставайтесь, места много, – пригласил Анатолий, заодно и за Натальей приглядите.
Анатолий как-то очень по-мальчишески подмигнул Алексею. Алексей моментально смутился, поправил тарелку, переложил вилку, покрутил головой.
– Думаю, что здесь она в безопасности. Меня смущает скорее ее место работы. Даже к квартире опасности практически нет – охрана в подъезде, хотя…
Он задумался, а потом быстро засобирался.
– Где мы встречаемся завтра? Во сколько вообще этот спектакль?
– Вечер с семи. Нас с Полиной может привезти водитель Анатолия, так что можем встретиться перед входом в театр.
Анатолий представил себе лестницу Большого театра и толпу людей перед входом.
– Нет, я заеду за вами в шесть пятнадцать. Как вы будете добираться завтра?
– Мы выедем рано, часов в одиннадцать. – Что вы еще делаете?
– Ну, я иду в парикмахерскую к тринадцати, потом буду дома.
– А нельзя организовать парикмахера на дом?
– Конечно, можно, – сказал решительно Анатолий, – приедет мой кауфер и все сделает в лучшем виде.
– Так, с вами решено. А как быть с Полиной?
– Полину заберет няня около двадцати часов. Их увезет мой водитель домой. Я могу выделить свою охрану.
– Да, это нелишнее. Ваша охрана плюс мой хлопец. Все будет нормально. Собственно, с Полиной просто перестраховка. Кстати, а где она?
– Они с Танюшей играют новой кухней. Это я подарила, – с гордостью сказала Наталья.
– Тогда я пойду скажу ей, что уезжаю, – сказа Алекей. Наталья посмотрела на него с удивлением: Полина – маленькая девочка, а он «пойдет скажет ей, что уезжает». Почему-то стало тепло на душе. Он не совсем мент, он просто хороший человек.
Перед воротами Алексей поцеловал ей руку. Она потом целый вечер гладила ее, вспоминая прикосновение его губ.
Все-таки она затащила его в постель. Да и усилий особенных прилагать не надо было. Он ее практически выгнал, но уходя, уже в дверях, она подвернула ногу. Ноге, наверное, было больно, он начал искать бинт, чтобы наложить тугую повязку, потом эту повязку неумело накладывал, потом понес ее на диван, чтобы ей было удобнее. Она его при этом слегка обнимала, касалась волос, упоительно пахла духами. Мозг упирался, упирался, а потом отключился, и начало действовать тело. И всего-то!
Радости никакой не было, только опустошенность, как после тяжелого гриппа. Ландыш, напротив, повеселела, стала игривой, как будто в нее вдохнули энергию. Как вампир, подумал Иван. Кошмар какой-то: он, молодой, тренированный мужчина, не может руки поднять, а она носится, прихрамывая, как известный персонаж на метле. Хоть бы он курил, что ли. Сейчас бы выкурил сигаретку и, может быть, стер из памяти ее запах и ощущение ее прикосновений. И зачем только он?..
– Милый, я ухожу, вечером позвоню.
Ландыш, похорошевшая, с румянцем во всю щеку стояла в дверном проеме и шевелила пальчиками поднятой руки – прощалась.
– Пока, я завтра заеду в шесть, – он тоже поднял руку и пошевелил пальцами.
– Не забудь.
Как будто ничего не случилось. Фу, как мерзко на душе! Сколько же сейчас времени? Он посмотрел на часы и не понял: то ли одиннадцать тридцать, то ли без пяти шесть. Ничего не хотелось выяснять. И есть не хотелось тоже. Иван встал, обмотался простыней и пошел в ванную. Стоя под холодным душем, он думал, что все: надо начинать новую жизнь прямо с завтрашнего дня. Вот съездит в театр и начнет.
Алексей пробирался «огородами» к своему переулку: центр Москвы гулял. По улицам, во всю их ширину, ходили нарядные люди, несли на плечах детей – праздник. Разноцветные шары, какие-то флажки и флаги парили над толпой – праздник. Звенело бутылочное стекло, сминались жестяные банки из-под пива – праздник. На тротуарах стояли парами мужчины в форме – усиленные наряды милиции – праздник.
Алексей кое-как, на каждом шагу предъявляя удостоверение, доехал до автостоянки, аккуратно пристроил машину на место и, не торопясь, отправился – нет, не домой – в отделение.
Надо было подумать. Что-то они упустили в самом начале. Где-то близко ходит убийца, подбираясь к самой сердцевине. Сердцевине чего? Алексею почему-то представилась воронка на бурной реке, в которую засасывается все: щепки, бревна, песчинки, даже потоки воды. Вот в такой водоворот попали люди, каким-то образом связанные с ювелиром Петром Горчаковым. И эту воронку надо непременно раскрутить назад, разобрать по частичкам, заставить воду течь спокойно, и тогда на поверхности обязательно окажутся факты, на которые никто не обратил внимания, из них и сложится ясная картинка, как в кино: когда, зачем и, главное, кто. А пока надо работать: еще раз уточнить круг общения Горчаковых, пройтись по второстепенным персоналиям, отработать сотрудников Петра Ивановича, допросить домработницу. Особенно тщательно, по минутам, разобраться с последним днем жизни убитых. Стало досадно: из-за этих праздников столько времени теряется – никого не найти.
Алексей дошел до отделения, поприветствовал дежурного, прошел в кабинет и, присев на краешек своего кресла, набрал внутренний номер Миши Некрасова.
– Лейтенант Некрасов. – Ты дежурный, что ли? – Нет, жду.
– Чего ждешь?
– Когда вы позовете. – Зову.
Через минуту Миша Некрасов стоял на пороге кабинета.
– Разрешите войти?
– Входите, присаживайтесь.
Алексей изучающе посмотрел на подчиненного.
– Ну, что-нибудь за сегодняшний день нарыли?
Миша, «присевший» на край стула, сразу вскочил, Алексей жестом усадил его обратно.
– Вадим какую-то закономерность нашел в записях мальчишек. Седьмой, что ли, – он достал из кармана форменных брюк блокнот, – да, точно, седьмой таксопарк чаще всего светился в искомом подъезде.
– В каком подъезде?
