Лидия заерзала, открыла сумку и стала ней копаться. Стул стоял далеко от стола, то есть выложить все это барахло она не могла, поэтому зажимала в руке то телефон, то какие-то квитанции, то косметичку. Алексей наблюдал за этим процессом с неподдельным интересом, не облегчая ей задачу. Наконец, она нашла пропуск в автопарк и протянула его Алексею.
– Паспорт, стало быть, с собой не носите, Лидия… – Алексей заглянул в пропуск, – Ильинична.
– Не ношу, – ответила она с вызовом. – Мне и без него нормально.
– Да, – миролюбиво ответил Алексей, – можно и без паспорта, лишь бы документ был, удостоверяющий личность.
– Для чего меня сюда привезли? – стала вдруг возмущаться Лидия. – По какому праву меня вытащили с рабочего места на глазах у всего коллектива и потащили в милицейскую машину? Нагло и бессовестно.
Было понятно, что эту фразу она заготовила заранее, когда ехала в машине. Ну ничего, сейчас мы установим истину.
– Что «нагло и бессовестно»? Вас избивали, вам угрожали? С вас срывали одежду? Вас волоком втаскивали в «воронок»?
– Нет, но это, – она иронично повела плечом, – ничего не значит. Все видели, что приехали менты и вывели меня из кабинета.
– То есть менты в форме надели на вас наручники и «нагло и бессовестно» вывели вас из кабинета, применяя насилие, – констатировал Алексей.
– Какие наручники? – испугалась вдруг она.
Испуг был таким явным, что Алексей понял: сейчас она расскажет ему все. Но она в какие-то доли секунды справилась с собой и продолжала, уже нападая:
– Еще бы насилие, я бы им тогда…
– Это конечно, – поспешил заверить ее Алексей, – уж вы бы… о-го-го! Так вы не догадываетесь, для чего приглашены к начальнику убойного отдела?
– Нет, – по возможности гордо ответила Лидия и вновь заерзала на стуле. Сидеть ей было плохо.
– Вы были знакомы с супругами Горчаковыми? – С которыми?
– С теми самыми: Петром Ивановичем и Анной Дмитриевной.
– Это как сказать. Один раз заходила к Анне Дмитриевне домой, приносила ей лекарство, которое Иван попросил отдать. А Петра Ивановича живым никогда не видела.
– Что значит, живым не видели?
– Видела только в гробу на похоронах, когда прощаться подходила с Иваном.
– Иваном вы называете Ивана Ильича Горчакова? – Для меня он просто Иван, я его с детства знаю, и матушку его тоже знаю. Правда, Илью Ивановича тоже видела только в гробу.
Это ее упорное «в гробу видела» как-то коробило Алексея. Деликатностью тут, конечно, не пахнет. Так, понюхаем дальше.
– Вы проживали в квартире Ивана Ильича Горчакова во время его отсутствия?
– Проживала. Потерялось что? То-то я думаю, что же он со мной встретиться не хочет? Ну, я этого скота выведу на чистую воду.
Вот припечатала!
– Стоп! Это вы Ивана Ильича скотом изволите называть?
– Да при чем тут ваш Иван Ильич? Это я о другом козле.
Во как! Все равно, досталось Горчакову! Да, изысканностью выражений барышня не блещет. А о ком это она так нелестно отзывается?
– Поясните свою мысль, желательно, в парламентских выражениях.
– Ну, жила я в этой квартире с одним… Не пропадать же таким хоромам!
Теперь она призывала Алексея к сочувствию. Конечно, как же хоромам-то, хоть и чужим, пропадать? Хоромы надо использовать на всю катушку. Это известное дело.
– Что за человек? Фамилия, адрес. – Адрес?
Она задумалась. Алексей в упор смотрел на нее. Пожалуй, красивая женщина, но не интересная. Черты лица правильные, все вроде бы ладно, но! Был какойто изъян то ли в манере поведения, то ли в одежде. Алексей пока не мог понять. Она все думала, шевелила губами, открывала сумку, что-то в ней опять искала. Потом закрыла сумку, устроила ее на коленях и подняла глаза к потолку, сжав при этом губы.
– Так что с адресом и фамилией?
– Фамилия его Махов, зовут Владимир, отчество не знаю. А адреса у него я не спрашивала. Главное, – она оживилась, опять приглашая его позабавиться, – фамилия у него Махов, а у меня Машкова.
Алексей улыбнулся. Лидия, видимо, посчитала, что он тоже веселится с ней по поводу этого сходства фамилий, и тихонько засмеялась.
– Представляешь? – сказала она уже совсем посвойски. – Махов, Машкова.
Алексей перестал улыбаться, постучал кончиком авторучки по столу:
– Так, спокойно. Значит, Владимир Махов. Кто такой? Где работает? Телефон, наверное, имеется?
– Работает где-то, по крайней мере, каждый день на работу ходил к девяти, возвращался в семь вечера.
– На чем ездил?
Она недоуменно посмотрела на Алексея:
– На троллейбусе. – Какой маршрут?
– Четвертый, в сторону центра.
– Так, понятно. Автомобиля у него не было? – Не-ет.
– А что у него было?
Она на какую-то долю секунды вдруг взглянула на Алексея острым оценивающим взглядом. Он опешил. Только что она демонстрировала полную простоту, ту самую, которая хуже воровства, и вдруг этот пронзительный взгляд умной, знающей себе цену женщины. Но в следующий момент она снова превратилась в глупенькую, но с житейской смекалкой, простушку.
– Телефон с камерой, фотоаппарат, ноутбук, – перечислила она, загибая пальцы. – Он состоятельный был, каждый день покупал хорошее вино, закуску, рубашки красивые носил.
– Но машины не было?
Она растерянно оглянулась вокруг, как бы пытаясь найти ответ на этот простой вопрос.
– Машины не было.
– Где вы с ним познакомились?
Она опять оживилась, задвигалась всем телом, заулыбалась.
– Так я же говорю: он Махов, а я Машкова. Он такси вызывал к ресторану «Прага», назвал фамилию. А я ему говорю: «Заказ приняла диспетчер Машкова». А он говорит: «Какой у вас голос приятный, диспетчер Машкова, и фамилии у нас с вами одинаковые. Что вы делаете сегодня вечером?» А что я делала? Ничего я не делала. Вот и познакомились.
– Когда это было?
– Так я же говорю, он такси вызывал к ресторану. – Число, месяц.
– А, это, – разочарованно протянула она и опять завела глаза к потолку, пошевелила пальцами и уверенно сказала:
– Третьего апреля в тринадцать часов двенадцать минут.
– Надо же, какая память, – решил польстить ей Алексей. Он-то знал, что она помнит. Это такая особенная профессиональная память. У него есть знакомый врач, который всех больных помнит по снимкам легких. Вот покажут ему рентгенограмму, тогда он человека вспомнит, причем до мелочей: родственников, бытовые детали. А при встрече на улице (ведь не все граждане с собой носят рулон со снимками разных частей тела) может пройти и не поздороваться.
