— Молчать! — приказал маршал Саксонский, вскинув вверх свою обнаженную шпагу.
Крик замер у всех на устах. Послышался ропот. Тогда маршал сказал:
— Не кричите! Король вам это запрещает.
Затем, видя, что окружающие недоумевают, почему им запретили приветствовать своего возлюбленного государя, маршал пояснил:
— Друзья, я запретил вам приветствовать его величество, чтобы не привлечь внимания наших неприятелей к его особе.
В эту минуту из толпы выбежала женщина и бросилась на колени перед королем.
— Государь! — сказала она. — Окажите мне милость.
Эта женщина, стоявшая на коленях со сложенными руками, умоляющим взглядом и мокрым от слез лицом, была Арманда Жонсьер.
Людовик с удивлением посмотрел на нее.
— Встаньте и скажите мне, какой милости вы просите.
— Для себя ничего. Дело идет об одной молодой девушке, которую ваше величество знает, о дочери Даже; она теперь в Сент-Амане.
— Помню, Даже мне говорил.
— Но он не мог сказать вашему величеству того, чего не знает сам. Он не знает, что бедная Сабина очень больна, настолько больна, что вчера не могла ни ходить, ни сидеть на лошади. Между тем она хочет сюда приехать, она знает, что произойдет сражение и что ее брат ищет смерти. Она также хочет умереть, если не приедет в последний раз взглянуть на Ролана.
— Даже поведал мне о всех своих бедах, — сказал Людовик, — но что же я могу сделать?
— Я хотела сегодня ехать в Сент-Аман, чтобы привезти Сабину.
— Кто вам мешает?
— Артиллеристы реквизировали наших лошадей, кроме того, в экипаже запрещено выезжать отсюда, потому я прошу вас, государь, разрешить мне съездить за Сабиной.
— Когда вы хотите выехать?
— Немедленно, государь, если позволите.
— Я позволяю и отдам распоряжение.
Слышавший этот разговор Таванн подъехал к королю.
— Государь, — сказал он, — я очень переживаю за эту Сабину Даже и был бы рад исполнить приказания, какие вам угодно будет дать.
— Хорошо, виконт. Пусть сейчас заложат одну из моих карет, и пусть эта дама в нее сядет и под хорошим конвоем немедленно отправится в Сент-Аман. Она привезет дочь Даже и поместит ее в доме, который я занимаю в местечке Калонь. Комнату Сабине отведет Бине.
— Государь… — Арманда подняла благодарственно сложенные руки к королю.
— Пейрони! — позвал Людовик XV.
— Государь, я здесь, — отозвался хирург, подъезжая к королю.
— Поезжайте в Сент-Аман.
— Простите, но я должен вас ослушаться!
— В чем дело? — спросил государь. Пейрони оставался бесстрастен.
— Государь, — сказал он просто, — я оставлю вас только после сражения, до того времени я не потеряю вас из виду ни на одну минуту.
Король улыбнулся, он понимал всю преданность, какая заключалась в этом упорстве хирурга, в минуту опасности не желавшего расстаться с ним.
— Но девушка больна, — продолжал Людовик, — ей нужен уход.
— Она будет его иметь: я прикажу одному из моих помощников ехать в Сент-Аман с этой дамой.
Король сделал знак одобрения.
— Любезный Таванн, — сказал маршал, — если вы хотите заняться этим делом, потрудитесь выбрать конвой из легкой конницы, которая стоит у входа в Калонь, прибавьте трех лейб-гвардейцев и сержанта, который сядет на запятки кареты, из тех, которые в эту ночь дежурят у дома короля. Сержант знает ночной пароль.
Таванн ускакал галопом.
Король сделал рукой дружеский знак окружавшим его, после чего поехал с дофином, маршалом и сопровождавшими его вельможами на улицу, начинавшуюся у моста.
— Да здравствует король! — тихо повторила толпа.
Люди стояли неподвижно, устремив глаза на маленький отряд, исчезнувший в темноте. Арманда и Урсула радостно бросились друг другу на шею.
— О! — вскричала Арманда. — Как подходит королю имя Возлюбленный.
— Вы едете?
— Не теряя ни минуты!
— Бедная милая Сабина! Это послужит для нее утешением.
— Да, и притом я страшно боялась оставить ее там одну.
— Она так больна!
— Не только поэтому.
— Почему же еще?
— Сегодня утром, когда я покидала Сабину, я встретила там человека такой подозрительной наружности, с таким порочным лицом, что испугалась, потому что этот тип не спускал глаз с дома Сабины.
— Кто же это мог быть, Арманда?
— Не знаю, но только у меня сердце сжалось при виде его.
— К счастью, вы едете в карете короля, опасности нет.
— И притом у меня будет конвой.
— Которым буду командовать я, — сказал громкий голос.
— Ах, господин Тюлип!
Это действительно был сержант, вышедший из-под деревянного навеса, где он до сих пор скрывался.
— Вы были тут? — спросил Рупар. — И вы не пришли взглянуть на короля?
— С королем был маршал, потому я и не вышел, чтобы он меня не заметил…
— А, вы боитесь маршала?
— Нет, но я сегодня дежурный в Калони и незаметно улизнул, чтобы полюбезничать с милыми парижанками. Если бы маршал меня увидел, то узнал бы, а если бы он меня узнал, то наказал бы непременно! Я знаю маршала, и он меня знает. Он наверняка определил бы меня в резерв. Сержант Тюлип в резерве в день сражения! Черт побери! Знаете, мадам, я предпочел бы лучше проглотить свою саблю, чем стерпеть такое!
— Так вы спрятались?
— Да. А теперь я поеду за девушкой вместе с вами, мадам Арманда, и, если вдруг мы встретим на дороге человека, о котором вы говорили, я разрежу его так проворно, как цыпленка, которым мы угощались сегодня.
Окончив эту речь, Тюлип сделал пируэт, стал в третью позицию и исчез.
XII
Ночной осмотр
Король со своим конвоем переехал через мост.
— Государь, — сказал маршал, — мои сведения точны. У неприятеля 55 000 человек, в том числе 20 батальонов и 26 эскадронов англичан, 5 батальонов и 16 эскадронов ганноверцев под начальством герцога Кумберлендского. Затем корпус голландцев, под начальством принца Вальдека, состоящий из 4 эскадронов и 26 батальонов и, наконец, 4 эскадрона конницы австрийской и 4 эскадрона гусаров венгерских, под начальством генерала Кенигдека.
— Итак, армия неприятелей, — сказал король, — состоит…
— Из 55 000 человек.
— Следовательно, наша армия многочисленнее? — сказал с радостью дофин.
