— Вы правы. Я не положил кольцо в могилу не по забывчивости. Я оставил его у себя, потому что это ключ к событиям, вам неизвестным, трагические последствия которых вы, вероятно, скоро узнаете. А если Б вам сделает замечание или спросит об этом, скажите ему то, что и я ему скажу: что я оставил у себя это кольцо, чтобы подробнее рассмотреть его.
— Еще одно замечание.
— Какое? Говорите, не скрывая от меня ни одной мысли.
— «30 января 1710 года», выгравированное на этом кольце, показывает, что сегодня ровно тридцать пять лет, как это кольцо было дано той, которая его носила.
— Это очевидно, — сказал А.
— Стало быть… Это просто случайное совпадение?
— Нет. Если я назначил этот день для того, чтобы действовать, то только потому, что я знал, что сегодня годовщина. Если Б задаст вам этот вопрос, скажите ему то же самое.
После краткого молчания А спросил, переменив тон:
— Имеете ли вы еще ко мне вопросы?
— Никаких, — отвечал В.
Слегка поклонившись, он собирался удалиться, но потом вернулся к своему спутнику.
— Ах, совсем забыл! — сказал он.
Он пошарил в кармане и вынул сложенную бумагу, которую подал А.
— Письмо Бине, — сказал он.
— Он согласен? — спросил А, взяв письмо.
— На все!
— Пусть хранит тайну, если хочет остаться на своем месте. Когда король охотится?
— Послезавтра.
— В Сенарском лесу?
— Да.
— Хорошо, до завтра.
В быстро удалился. Подождав, когда тень его спутника совершенно исчезнет в темноте, А повернул направо на улицу Монт-Оргейль и направился к Гранж-Бательер.
В то время эта часть Парижа была мало населена. Только несколько домов было разбросано здесь и там. С бульвара виднелась вдалеке часовня Лоретанской Богоматери. Возле этой часовни была живодерня, а между ней и Гранж-Бательер находилось кладбище.
Снег продолжал идти. Закутанный в плащ и все еще в маске А дошел до стен кладбища. Он остановился у низкой двери в стене возле ворот. Эта дверь вела и к кладбищу, и к дому сторожа.
А вставил в замок ключ, открыл дверь, вошел и опять запер ее.
Едва сделал он два шага вперед, как раздался громкий лай, и огромная собака бросилась на него.
— Молчи, Жако! — сказал А, протянув руку. Собака остановилась, виляя хвостом, и начала прыгать около А, продолжая выражать свою радость тихим визгом. Дверь сторожки отворилась, и в дверях показался человек.
— Это вы, сударь? — спросил он.
— Я, — ответил А.
— Ну, слава Богу! Как будет рада моя жена видеть вас! Она горевала, боясь, что вы не придете.
— Не приду? — удивился А. — Разве сегодня не 30 января?
— И то верно, — сказал сторож, перекрестившись. Вдруг какая-то женщина бросилась на колени перед А. Тот взял ее за руки.
— Мария! — сказал он. — Встаньте.
— Нет! Я на коленях благодарю того, кто исполняет волю Бога на земле.
— Молчите, Мария, не говорите так!
— Ваша рука помогает страдающим.
— Молчите, Мария, и встаньте.
Женщина повиновалась. А снял маску и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.
— Идите к себе! — сказал А.
— Вы хотите остаться один на кладбище? — спросила Мария.
— Как всегда.
— Да, но я каждый раз боюсь…
— Разве вы верите в привидения? Мне хотелось бы верить в них, Мария, их существование было бы не опасностью, а надеждой! — А сделал повелительный жест и сказал: — Возвращайтесь домой!
Люди повиновались. А, закутавшись в плащ, двинулся к кладбищу, собака последовала за ним. Снег лежал толстым слоем. Над этим ослепительным снегом возвышались каменные кресты, колонны и решетки. Стояла глубокая тишина. А шел медленно, твердыми шагами, как человек, знающий дорогу, которой он должен следовать среди лабиринта могил. Эта ночная прогулка по кладбищу, покрытому снегом, таила в себе что-то зловещее, пугающее.
А остановился перед деревянным крестом и стоял неподвижно, сложив руки и склонив голову. Потом он опустился на колени и долго молился. Крупные слезы падали из его глаз на сложенные руки. Два часа пробило у часовни Лоретанской Богоматери. А вздрогнул и протянул правую руку, в которой держал кольцо.
— Отец мой, — сказал он глухим голосом, — вот обручальное кольцо, которое я нынешней ночью снял с пальца моей матери и принес на твою могилу. Тридцать лет назад в этот день вы оба были счастливы, и будущее улыбалось вам. Двадцать лет назад, в эту самую ночь, в этот самый час вы оба сделались жертвами гнусных убийц! Тебе, отец мой, я поклялся отомстить! С помощью неба я шел по пути, который должен был вести меня к истине. Сегодня ночью я нашел доказательство. Над этим кольцом, отец мой, которое ты надел на палец моей матери, я повторяю клятву и исполню ее. И это мщение будет продолжаться без пощады и без остановки до самого того часа, пока Бог не соединит меня с тобой!
А встал с колен и, протянув обе руки над могилой, повторил:
— Клянусь!
Собака, следовавшая за А, стояла возле него все время, пока он молился, ни разу не зарычав, не сделав ни одного движения. Устремив глаза на А, умное животное словно понимало, что творилось в душе человека, стоявшего на коленях возле отцовской могилы. Когда А встал, Жако смотрел на него, не трогаясь с места. Потом, когда человек протянул руки и произнес последние слова, Жако слегка зарычал.
А медленно вернулся к сторожке. Жако следовал за ним шаг за шагом. А тихо постучал в дверь и сказал:
— Подойдите сюда, друзья мои!
Он еще не успел произнести этих слов, как сторож и его жена показались в дверях. А вынул из кармана два кожаных мешочка.
— Андре! — сказал он, подавая один мешочек сторожу. — Вот пятьсот луидоров на похороны всех трудолюбивых людей, семейства которых слишком бедны для того, чтобы похоронить приличным образом отца, мать, ребенка.
Потом он повернулся к Марии и продолжал:
— Мария, вот пятьсот луидоров для больных детей и несчастных матерей. А этот кошелек для вас, Мария. В нем пенсия за год для вашей матери и деньги, нужные вашему брату для окончания его предприятия.
Две крупные слезы скатились по лицу женщины. Она сложила руки.
— И вы не хотите, чтобы я упала к вашим ногам, — сказала она, — когда вы столько делаете для нас!
— Разве вы не сделали для меня больше, чем я могу когда-нибудь сделать для вас! — сказал А в сильном волнении. — Не по вашей ли милости могу я два года преклонять колени на могиле моего отца, а с этой ночи, наконец, и на могиле моей матери.
