Когда карета повернула за угол улицы Сент-Оноре, Петушиный Рыцарь опустил шелковые шторы. Через четверть часа карета въехала во двор министерства иностранных дел и остановилась перед парадным подъездом. Шторы поднялись, лакей отворил дверцу, и из кареты вышел человек.
Вышедший из оперы и севший в карету Петушиный Рыцарь был молодой человек двадцати пяти — тридцати лет с напудренными волосами, светлыми бровями, белолицый и румяный. На нем был фиолетовый бархатный сюртук, вышитый золотом, белый атласный жилет, также с вышивкой, а на голове простая треугольная черная шляпа.
Тот же человек, кто приехал в особняк министерства иностранных дел и вышел из кареты, оказался мужчиной лет сорока, с черными бровями и очень смуглым лицом. Он был одет в бархатный сюртук лазурного цвета, подбитый палевым атласом, с сапфировыми пуговицами, осыпанными бриллиантами. Жилет из золотой ткани, панталоны из бархата огненного цвета, а пряжки на подвязках, как и пуговицы сюртука, просто изумительны. На голове у него была черная шляпа, обшитая испанскими кружевами со шнуром из сапфиров и бриллиантов. Пряжки на башмаках и цепи двух часов с печатями и брелоками гармонировали со всем костюмом.
Вышедший из кареты господин не походил ни лицом, ни костюмом, ни манерами на того, кто сел в нее, а между тем в карете находился только один человек, и она не останавливалась по дороге.
Лакей, отворивший дверцу, нисколько этому не удивился. Приехавший вошел в переднюю и проследовал в приемную.
— Как прикажете доложить о вас? — спросил огромный лакей, низко кланяясь.
— Граф де Сен-Жермен! — ответил господин.
Лакей исчез, затем вернулся и, открыв обе двери, доложил громко:
— Граф де Сен-Жермен!
— Милости прошу, любезный друг! — послышалось из другой комнаты. — Я уже отчаялся видеть вас!
Дверь закрылась. Граф де Сен-Жермен и маркиз д’Аржансон остались одни в кабинете министра иностранных дел.
— Ну что? — продолжал д'Аржансон. — Вы готовы?
— Готов, маркиз.
— А бриллиант короля?
— Вот он!
Сен-Жермен пошарил в кармане жилета и вынул маленький футляр. Маркиз взял футляр, открыл его и начал внимательно рассматривать довольно большой бриллиант.
— И это тот самый камень?
— В этом легко убедиться: Бемер, ювелир короля, подробно осмотрел и взвесил его, прежде чем я его забрал. Пусть же рассмотрит камень еще раз.
— И пятно исчезло?
— Вы же видите.
— Мы едем в Шуази сию же минуту, граф.
— Как скажете, маркиз.
Министр позвонил.
— Карету! — приказал он вошедшему лакею.
Лакей поспешно ушел, а д'Аржансон продолжал рассматривать бриллиант.
— Это поистине чудо! — сказал он. — И вы самый необыкновенный человек, какого когда-либо случалось мне встречать.
Сен-Жермен молча улыбнулся.
— Карета готова, — сказал лакей, открывая дверь. Д'Аржансон взял шляпу, Сен-Жермен пошел за ним.
— Уже довольно поздно! — сказал министр, спускаясь со ступеней крыльца.
— Только четверть пятого, — возразил граф.
— Надо приехать хотя бы за час до ужина.
— А в котором часу ужинает король?
— В шесть.
— В нашем распоряжении три четверти часа, чтобы успеть к желаемому времени.
Карета, запряженная четверкой, стояла перед крыльцом.
— Ваши лошади проделают весь путь за три четверти часа? — спросил Сен-Жермен.
— Не уверен, и это чрезвычайно досадно.
— Тогда сядем в мою карету, а вашей четверке прикажите ехать за моей парой, и, если они не отстанут до Шарантона, я объявлю их лучшими лошадьми в мире.
— Как же быстро ваши лошади смогут доехать до Шуази?
— Менее чем за три четверти часа.
— Это невозможно!
— Попробуем.
Министр согласно кивнул. Сен-Жермен позвал своего лакея. Тот немедля велел карете подъехать. Министр и граф сели.
— В Шуази, как можно скорее! — сказал Сен-Жермен. Не успел он закончить фразу, как дверца захлопнулась, и карета понеслась быстрее молнии. За несколько минут спутники достигли набережной, путь был свободен, лошади понеслись еще скорее, и карета графа оставила далеко позади четверку министра уже на полпути до Шарантона.
V
Вечный Жид
Не пойдем мы больше в лес:
Лавры срезаны;
Их сегодня господин
Унесет с собой!
Мадемуазель де Шароле, выпустив руку мадам де Бранка, оставила свободный проход, чтобы король мог войти. Все происходило в маленькой Розовой гостиной замка Шуази. Восемь самых хорошеньких женщин при версальском дворе держались за руки, составляя круг и играя в ту детскую игру, которую придумала новая фаворитка и для которой сама сочинила слова. Это были мадемуазель де Шароле, мадам де Бранка, де Гебриан, де Жевр, де Маршэ, д'Эстрад, де Вильмен и, наконец, маркиза де Помпадур. Они, танцуя и припевая, образовали большой круг. Людовик XV, остававшийся вне круга, ждал, чтобы открыли проход, по правилам игры. В ту минуту, когда мадемуазель де Шароле отпустила руку своей соседки мадам де Бранка, король медленно подошел и вступил в круг, закрывшийся за ним. Танцы, на минуту прерванные, опять начались и дамы принялись петь:
Посмотри же, как танцуют!
Прыгай, танцуй! Любую целуй!
Король разорвал круг, все разбежались, но Людовик успел схватить одну даму. Семь других тотчас окружили Людовика и его пленницу.
Король, держа за талию молодую женщину, запел голосом победителя:
Барабанов слышу бой
И любви привет!
Дамы подхватили хором:
Красавица, обнимай
Поскорее друга!
После чего король запел:
В этот день, в этот день
Дарю тебе свою любовь!
Он поцеловал пленницу, которая, чтобы получить свободу, как того требовали правила игры, возвратила ему поцелуй, а дамы продолжали:
Не пойдем мы больше в.лес:
Лавры срезаны
Их сегодня господин
Унесет с собой!
— Рад видеть вас, — сказал король, выходя из круга под руку с маркизой Помпадур и делая дружеский знак входившему человеку.
Вошедший был мужчина лет пятидесяти высокого роста, с гордым, величественным и мужественным лицом, в блеске глаз которого, в движениях и позе чувствовалась привычка повелевать. Это был Мориц, граф Саксонский, незаконный сын Августа, короля польского и Авроры Кенигсмарк. В 1743 году Людовик XV произвел его в маршалы Франции, и накануне он получил главное начальство над армией в Голландии.
