— Простите, если беспокою.
К чужеземцам тихо и незаметно подкрался Тааб-Горус.
— Беспокоить может всякий, — резко, сам не понимая, почему раздражается, отозвался Павел. — Но прощать может не всякий, и не я, по крайней мере, сегодня.
— Вашего товарища ждет Домбоно, — проскрипел Тааб. — Дозволите ли мне сопровождать вас?
— Ты и так следишь за нами, как и твой разлюбезный верховный жрец.
— Я только исполняю приказ Домбоно, — усмехнулся Тааб-Горус. И в серых глазках блеснул огонек, словно жало змеи.
Холодов проводил Савельева к храмовым постройкам, а потом подошел к золотой стене, и та, на его удивление, открылась. Здесь его уже ждали четыре молчаливых стража в черном. Из-за колонны вышел Домбоно, — нет, честное слово, этот человек был вездесущ. Словно заместитель бога на земле.
— Принца Мин-Ра уже отправили в больницу, — сообщил он. Холодову показалось, что его голос так и вибрирует от скрытой насмешки. — Да, понавешали вы нам кучу проблем на шею. До сегодняшнего дня еще ни разу бог не покидал дворец, разве что когда в храм отправлялся, чтобы говорить с другими, небесными богами. А теперь нам всех больных из больницы выгонять придется…
— Глупость какая! Больные должны остаться в своих палатах.
— Ни один простой смертный не должен ночевать под одной крышей с богом, с сыном Солнца.
— Я ведь тоже простой смертный, а мне позволено спать в соседней палате с мальчиком!
— Вам — да, вы — врач, вы уже не человек!
— Ну, спасибо! — Холодов вымученно засмеялся. — Вот сказали, Домбоно, так сказали! И все ж та-ки, больных трогать ни в коем случае нельзя. Принцу Мин-Ра нужна только одна палата, а не вся больница. Другие больные важны ничуть не меньше, чем принц.
— Вы слишком нужны нам, чтобы отрубать вам голову! — мрачно проворчал Домбоно.
— Ваша сердечная преданность царям Мерое так трогательна, — и Холодов двинулся вслед за солдатами. Домбоно, в жреческом колпаке почти на две головы казавшийся выше Алексея, напоминал передвижную башню. — Знаете, я ненавижу две вещи больше всего в мире: высокомерие и произвол сильных мира сего! Почему больные должны страдать только оттого, что сын царицы будет доставлен в вашу так называемую «клинику»? У него в жилах течет точно такая же кровь, как и у них, и если — не дай-то бог — мне придется ампутировать ему ногу, то я ампутирую ее точно так же, как и любому простому смертному!
— Ваша нынешняя власть тоже не безгранична, доктор, — Домбоно даже замер на месте от возмущения. Они как раз входили в больницу.
Медсестры и санитары были заняты выселением больных. Деревянные кровати с треском перекатывались на маленьких колесиках по коридорам. Способные самостоятельно передвигаться пациенты растерянно топтались в большой зале.
— Видите, — торжествующе глянул на Холодова верховный жрец. — Процесс переселения народов уже запущен.
— Вам только и нужно, что остановить ваших помощников, Домбоно. Вы же здесь командуете. И не пудрите мне мозги божественной неприкосновенностью, не надо! Давайте, покомандуйте, а я пока на операционную вашу взгляну.
В операционной все сияло чисто божественной чистотой, и Холодов с грустью подумал, что многие питерские клиники не могут похвастаться чем-то подобным. Вместо кафельной плитки на стенах красовалась каменная мозаика, все с теми же мифологическими персонажами, совершенно неизвестными Холодову. Помещение было пусто. Только стол в центре операционной, и все. Ни тебе шкафа, ни инструментов, ни лампы, ни мойки — ничего! Холодов вопросительно глянул на лекаря, выделенного ему в сопровождающие.
— Вы по-английски хоть говорите? — спросил он.
Жрец молчал. Его лицо под расшитым серебряными нитями колпаком с изображением совы напоминало лики греческих божеств. «Коллекция красавцев, — с раздражением подумал Холодов. — Любой этнографический музей мира позавидовал бы…»
— Ну, и как я без света оперировать буду, интересное кино? — спросил он, хотя врач и не понимал ни одного его слова. — Эх, коллега, да я ж тут свихнусь от перенапряга! Мне свет нужен, море света!
С этими словами он присел на краешек стола и надолго задумался. Алексей думал о предстоящей операции. В сущности, не очень-то и сложной, если б ее делали мадам Пупкиной или директору школы № 555 товарищу Серегину. А тут от исхода простой вроде бы операции зависит жизнь шести человек, жизнь любимой женщины.
Он не знал, сколько времени просидел на краешке операционного стола, прокручивая в голове сценарий предстоящего действа, в свое время казавшегося ему скучной и рутинной хирургической процедурой. Домбоно осторожно дотронулся до его плеча. В руках жреца был рюкзак и сверток с одеждой Холодова.
— Больные возвращены по своим палатам, — сердито сообщил верховный жрец. — Сына Солнца уже привезли. Палату-то отдельную вы ему позволите иметь, надеюсь?
— Да ради бога! — широко улыбнулся Холодов. Он поставил рюкзак на стол и вынул из него чемоданчик с инструментами. — Нравятся мои инструменты, Домбоно?
— Любопытные штуки, — равнодушно отозвался верховный жрец. — А вон в тех бутылочках у вас эфир и хлороформ?
— Да.
— Я так и думал. Я тут дал их понюхать, уж каюсь, двум своим лекарям… так они лежат сейчас на полу, хорошие, тихие, — и Домбоно чуть виновато хмыкнул.
— Домбоно, — насмешливо протянул Холодов. — А ведь вы соображаете в эфире и хлороформе, признайтесь… Значит, читали наши учебники. Чем не страшная тайна?
— Нам ваши учебники ни к чему.
— Это — другой вопрос. Паша рассказывал о ваших ножах с подобием электрозарядки. Но я-то ими воспользоваться не смогу.
— Дело ваше, пациент тоже ваш! — мрачно отозвался Домбоно.
— Все так, — Холодов закрыл чемоданчик. — Отведите-ка меня к принцу Мин-Ра.
— Прямо сейчас?
— А почему бы и нет? Я все для себя уже решил. Я даже буду спать в той же палате, что и он.
— Но это невозможно!
— Еще как возможно! Я хочу исключить любую случайность — неприятную, конечно же. Я буду ежесекундно наблюдать за сыном Солнца. День и ночь! Если уж моя жизнь связана с его жизнью, так оно и будет!
Это был удар ниже пояса, и Холодов сразу же понял это. «Он ведь на что надеется, что пациент отдаст богу душу после операции. Все, мол, так подозрительно, так загадочно, но изменить ничего нельзя.
И милейший Домбоно ловит двух зайцев сразу — и дорожку к трону под себя расчищает, и чужеземцев уничтожает. Нет, дружище, со мной такие шуточки не пройдут. Со мной в такие игрушки не играют, «коллега»! Никакого форс-мажора я не допущу… и мальчишку в обиду не дам».
Домбоно, не отрываясь, глядел на Алексея. Ох, если бы взгляд умел убивать… А потом жрец резко отвернулся и пошел прочь.
