Тифлис. 1905.
«23 ноября 1905 года. С утра 23 ноября поползли слухи, что в этот день будет резня. Лавки закрылись, учеников распустили по домам… „К 3 часам дня, – говорит газетный отчет, – в Михайловскую больницу было доставлено 22 убитых и раненых. Изуродованные трупы производят страшное впечатление“ („Т. Л.“, 27.11.1905)»724.
Нахичевань. 1905.
«27 ноября 1905 года в Нахичевани татары напали на казаков и убили четверых. В отместку казаки разгромили татарский базар в Нахичевани, а затем и село Джагры, в котором укрылись бандиты, перебив при этом множество татар, большей частью ни в чем не повинных. („Н. О.“, 6.12.1905)»725.
Пойлы. 1905.
«4 декабря 1905 года на станции Пойлы вооруженные татары ворвались в вагон, вытащили армянина Аракспянца, ехавшего из Казаха в Тифлис, и изрубили его „на глазах матери и войсковой части, охранявшей станцию“, причем „на вопрос возмущенных пассажиров, почему охрана не предотвратила этого зверства, солдаты ответили, что им не приказано“ („Н. О.“, 6.12.1905)»726.
Зангезур. 1905.
Декабрь 1905 года. «17 декабря джиджимлинцы угнали скот дыгцев; последние уничтожили оба Джиджимлу, убили 15 татар; гаджиларцы угнали 100 голов скота хазнаварцев, одного взяли в плен; ханцахцы напали на Гаджилар; почтовая дорога занята татарами, телеграф тоже… Дарабасцы, услышав о смерти Степаняна, набрались храбрости, напали на крестьян-армян, убили священника Мкртича с четырьмя армянами; голова отправлена влиятельному татарину в подарок; голова Степаняна переходит из рук в руки по всему Капану. Армяне убили 278 дарабасцев-татар, разгромили селения, напали на Кюртлер, убили 120 татар („Т. Л.“, 1.1.1906)»727.
Пенза. 1906.
«1 января 1906 года. В ночь на 1 января Меллер-Закомельский выезжает из Москвы с отрядом, состоящим из одного генерала, 13 офицеров и 184 „нижних чинов“ при двух орудиях и двух пулеметах… Оказывается, что „завоевать“ Сибирь можно было двумя ротами. Этот отряд в Сибири был увеличен на 200 человек отрядом подъесаула Алексеева. Как сообщал Меллер-Закомельский в своем обширном рапорте царю после возвращения из Сибири, „подвиги“ его начались на следующий же день после выезда отряда из Москвы. „1 января на станции Узловой был встречен нами первый поезд с запасными, шумевшими и безобразничавшими… Пришлось пустить в ход приклады и штыки. На станции Пенза один отставленный от эшелона запасный ослушался и ударил часового, схватив его за ружье, за что и был пристрелен… Нижние чины, ехавшие в пассажирских поездах, нередко занимали места в первом и втором классах… таких пересаживали на места, а упорствующих водворяли прикладами, а потом нагайками, ввиду того, что действие прикладом выходило слишком энергичным“… Такие способы „водворения порядка“ храбрый генерал считает не только нормальными, но его генеральский ум не может переварить даже каких-либо сомнений в нормальности этих способов. „Не могу умолчать, что начальник эшелона № 232 капитан второго ранга Скороходов, после того как чины вверенного мне отряда приняли необходимые меры для водворения порядка среди нижних чинов упомянутого эшелона на станции Боготол, позволил себе совершенно ложно обвинить моих офицеров и нижних чинов в истязании матросов“. Стрелял, порол, бил прикладами, и вдруг генерала „совершенно ложно“ обвиняют в каких-то неведомых ему истязаниях»728.
Маньчжурия. 1906.
«9 января 1906 года. Ренненкампф прибывает из Харбина на станцию Манчжурию и, конечно, жестоко расправляется с железнодорожными рабочими, вздумавшими отметить годовщину Кровавого воскресенья демонстрацией. Здесь, среди других работников, он арестовывает и по приговору военно-полевого суда расстреливает А. И. Попова (Коновалова) – руководителя социал-демократической организации, одного из активнейших сибирских работников. На суде Попов отказался давать показания»729.
Иланская. 1906.
«12 января 1906 года. Иланская – деповская станция. Небольшой поселок вокруг нее населен исключительно рабочими и служащими. Уже 8 января через Иланскую проехал начальник железной дороги. Он „подробно осматривал депо“ и „лично“ наблюдал за передачей паровозов, арестовал 15 мастеровых и машинистов и трех телеграфистов. Казалось бы, и делать больше было нечего, тем более что „никаких вооруженных восстаний“ на станции Иланской не было, но фактически железнодорожное движение находилось в руках выборных рабочих органов, как и по всей Сибирской железной дороге. 12 января, утром, состоялось общее собрание рабочих и служащих станции Иланской. Было ли оно созвано со специальной целью высказаться по поводу бывших арестов или нет, неизвестно, но на этом собрании было принято постановление о поездке в Канск с просьбой об освобождении арестованных. Рабочие забыли о 9 января, и просительные настроения снова восторжествовали. В Канск (30 верст) поехало до 400 рабочих, но никто из них вооружен не был. Не надо забывать, что это было 12 января, когда „законный“ порядок уже был восстановлен, проехали карательные экспедиции, на станции Иланской стояла охрана. Добившись приема у начальника гарнизона, рабочие узнали, что вопрос об освобождении зависит „от начальника, который скоро прибудет“ (о Меллер-Закомельском уже знали). О результатах поездки в Канск было доложено на общем собрании, созванном вечером, и на нем было решено ждать приезда „начальника“. Были выбраны делегаты для переговоров с ним по поводу освобождения арестованных. В 10 часов вечера к станции подошел поезд с карательным отрядом. На платформе толпилось много народу. Послышалась команда: „разогнать эту сволочь“. В ход пошли приклады и нагайки. Избранные делегаты пытались поговорить с генералом, но он их не принял и приказал расстрелять. В депо ожидали результатов переговоров человек 700–800, среди них много женщин и детей. Узнав о том, что к депо идут солдаты, часть их поспешила уйти, и в депо, в момент его окружения, оставалось человек 400. Солдаты, ворвавшись в помещение, открыли стрельбу. Началась паника, послышался крик женщин и плач детей. Кто старался спрятаться, кто бросился к выходам. Выбегающих убивали или избивали. Кто-то догадался потушить электрическое освещение и выпустить пар. Это на некоторое время внесло замешательство в ряды нападающих и дало возможность скрыться нескольким „счастливцам“. Но затем были принесены фонари, и избиение продолжалось. Не щадили никого; очевидцы рассказывают, как на их глазах офицеры из наганов стреляли в детей. У генерала „потерь не было“, и это служит лучшим доказательством того, что никакой стрельбы и даже сопротивления избиваемые не оказывали. В результате усмирения было убито не менее 50 человек. Сколько было раненых и избитых, в данный момент установить точно не представляется возможным. Раны и следы избиения приходилось тщательно скрывать, чтобы вновь не попасть в руки карателей в качестве „бунтовщика“. В рапорте Николаю II об этой бойне Меллер-Закомельский врал так: „Мне доложили, что рабочие собирались в депо на сходку. На станции стоял эшелон Терско-Кубанского (?) полка, и с частью этого отряда и ротой охраны станции Иланской послал оцепить депо, где была сходка. Когда нижние чины вошли в депо, по ним открыли огонь. Им ответили на огонь тем же, и в один миг всех разогнали, при чем, как оказалось впоследствии, из числа застигнутых в депо было убито 19, ранено 70 и арестованных 70“»730.
