Ведено. 1907.
Ноябрь 1907 года. «В результате карательной экспедиции в Веденском округе под руководством начальника округа полковника Галаева в чеченских поселениях, подвергшихся мощному артиллерийскому обстрелу, не оказалось ни одного убитого. По этому поводу газета „Речь“, позволившая себе усомниться в правдивости информации, разразилась саркастическим пассажем: „Шестьдесят разрывных снарядов, выпущенных в селениях, населенных жителями, и ни одной человеческой жертвы!“. Подобное, по мнению газеты, следовало признать чудом»751.
Гудермес. 1909.
«14 марта 1909 года. Терская область. „Охотничий отряд“ войскового старшины Вербицкого устроил погром чеченцев на гудермесском базаре. Были убиты три человека и десять ранены»752.
Москва. 1915.
«26–28 мая 1915 года. Начало погрому положил „бабий бунт“ 26 мая. Среди женщин, лишившихся возможности подрабатывать в Комитете великой княгини Елизаветы Федоровны (сестры императрицы), распространился слух, что заказы переданы австрийской фирме „Мандль“. Начались демонстрации, полиция не рискнула разгонять буянов, действующих под прикрытием патриотических плакатов, портретов императора и государственных флагов. К тому же полицейские знали, как их ненавидят за освобождение от мобилизации в армию. Беспорядки разрослись под влиянием рабочих фабрики Гюбнера, потребовавших удалить с предприятий „немцев-эльзасцев“. После разгрома фабрики Р. Шредера и зверского убийства четырех „немок“ вечером 27 мая ситуация вышла из-под контроля. 28 мая московский градоначальник А. А. Адрианов предложил рабочим составить перечень всех служащих-немцев, что подлило масла в огонь. В тот же день была разгромлена аптека Ферейна на Никольской улице, из ее подвалов извлекли пять пудов спирта и распили его. Затем демонстранты собрались на Красной площади, требуя отречения императора, пострижения императрицы в монахини и передачи престола великому князю Николаю Николаевичу. После разгрома водочной фабрики Шустера погромщики разъярились еще больше. На Мясницкой улице толпа совершала обход магазинов, руководствуясь имеющимися „путеводителями“. Магазины православных и евреев не трогали. Но скоро „идейные“ установки были нарушены. За два часа было разгромлено восемь „неприятельских“ магазинов и семь контор; заодно – русский и французский магазины»753.
Болхов. 1915.
«В сентябре 1915 года в Болхове Орловской губернии по случаю очередного призыва в армию толпа побила стекла и двери в булочной германского подданного Г. Тецлова. На следующий день двухтысячная толпа разнесла булочную, затем магазин Шестакова. Расхищением обуви занялись по преимуществу женщины; мужчины предпочли казенную лавку с денатурированным спиртом. Толпа требовала „Долой немца!“, а на появление вооруженного наряда отреагировала криками „Долой полицию!“. Полицейские начали стрельбу в воздух, шальной пулей был убит местный обыватель. Расследование установило, что среди погромщиков были местные мещане, выздоравливающие солдаты, наконец, мобилизованные. Последние соглашались отправиться на фронт только вслед за пристроившимися на местных заводах купеческими сынками. Перед судом предстали десять мещан, три крестьянина, один старший унтер-офицер и один солдат – все православные. Семеро из них получили от двух до восьми месяцев тюрьмы»754.
Богородск. 1915.
«1 октября 1915 года тридцать женщин-работниц пришли на рынок за сахаром и, обнаружив, что он распродан, пришли в ярость, обвинив купцов в бессовестности и спекуляции. Полиция появилась быстро и силой вывела женщин из лавки, но они вернулись на городскую площадь и там продолжили возмущаться и сыпать обвинениями в адрес торговцев. Число недовольных неуклонно возрастало и достигло нескольких тысяч человек. Преимущественно это были женщины и молодежь, и не только рабочие, но и крестьяне, которые пришли на рынок из ближайших деревень. Вскоре толпа двинулась в сторону лавок и дала выход своему гневу. Кто-то швырял камнями в окна лавок, кто-то вламывался в них и выбрасывал товары, другие расхватывали их. Несомненно, имея все возможности, но не желая применять оружие против женщин и подростков, местная полиция оказалась беспомощной и не смогла остановить их.
В последующие дни продовольственные беспорядки расширились: теперь их целью стали не только бакалейные лавки, но и магазины поставщиков одежды и других мануфактурных товаров. 4 октября в город прибыли казаки, которые открыли огонь по восставшим, убив двух и ранив несколько человек. Убитыми оказались: 20-летний неквалифицированный рабочий, приписанный к крестьянству, и девушка-работница с текстильной фабрики 23 лет, также зарегистрированная как крестьянка. Среди серьезно раненых были: 12-летняя девушка, дочь фабричного сторожа; крестьянка из Данковского уезда, расположенного на юге соседней Рязанской губернии, и мужчина, которого, судя по всему, не смогли опознать. Также была ранена крестьянка из Рязани, которая проживала в Богородске, и крестьянская девочка 15 лет из деревни Богородского уезда.
После расправы волнения перекинулись на соседние фабрики. 2 октября остановили работу рабочие ткацкой фабрики Морозова. В течение нескольких последующих дней к ним присоединились десятки тысяч рабочих не только с ближайших фабрик, но и из Павловска, Обухова и Орехова.
Пиком этих волнений, в которых согласно отчетам полиции, приняли участие в общей сложности более 80 тысяч рабочих, стала забастовка. Прежде всего, рабочие требовали повышения зарплаты для компенсации растущих цен. Забастовка продолжалась до 7 октября и закончилась определенным успехом – рабочие получили 20 % надбавки к зарплате. Но беспорядки среди работниц на ткацкой фабрике в Богородске продолжались в течение нескольких недель и в конце концов 30 октября также вылились в забастовку, которая охватила около 12 тысяч работниц и продолжалась несколько недель»755.
Баку. 1916.
«Между 14‑м и 16 февраля 1916 года большинство русских женщин в Баку – крупнейшем городе Закавказья – учинили „бабий бунт“, во время которого они бродили по улицам, громили лавки и мельницы. Когда бунт закончился, девять убитых остались лежать на тротуаре, 57 человек было ранено»756.
Оренбург. 1916.
«2 мая 1916 года. В 1916 году на территории региона сложился продовольственный кризис. По сравнению с 1914 годом цены на продукты питания увеличились в 3–6 раз. Из товарооборота исчезли соль, сахар, мыло, табак, бумага, также наблюдался острый недостаток хлеба и мяса. В Оренбурге и Орске и других рабочих поселках были введены продовольственные карточки на муку, соль и сахар. В регионе прослеживалось падение реальной заработной платы: к январю 1916 года цены на продукты питания возросли в четыре раза, тогда как заработная плата оставалась на прежнем уровне (около одного рубля в день). С началом войны на оставшихся фабриках были введены „жесткие законы военного времени“: установлен 11,5-часовой рабочий день, введен запрет забастовок, митингов и рабочих собраний.
Оренбург стал местом разгрузки военно-санитарных поездов: в 1916 году было принято 48 поездов с 23 тысячами раненных.
