Генералов экзаменовала уже война.
Ну и, конечно, некоторые особенности российского общества в армии процветали, как нигде. Был ли кто-либо в царской России бесправнее солдата, отданного в полную власть своего командира – какого-нибудь мелкого дворянчика, от безысходности пошедшего в армию и озлобленного за это на весь мир?
«17 июня 1905 года в Курске стоял прибывший из Воронежа товарный поезд с эшелоном конно‑горной батареи, состоящий из одного вагона первого класса, где помещался офицер, и товарных вагонов. В последних, в страшной тесноте, при 30-градусной жаре, жались нижние чины. На окрик командира, почему он не садится, один из них отвечал, что в вагоне невозможно дышать от тесноты, и от имени товарищей просил, чтобы прицепили еще вагонов. Офицер (поручик Михолапов) накричал на солдата и, когда тот стал возражать, велел связать его. Тогда солдат (канонир Бажиков), уже связанный, обругал офицера. Офицер выхватил шашку и одним взмахом почти снес ему голову. Солдат без крика, мертвый упал на платформу. Весть о происшедшем моментально разнеслась по мастерским, и в короткий промежуток времени громадная толпа окружила поезд. Офицер скрылся в вагоне. Вагон был облит керосином, подожжен, и убийца-офицер погиб в пламени. Солдаты же эшелона все время молча сидели в своих вагонах»123.
Согласитесь, реакция солдат впечатляет больше всего.
Вот еще два примера. Это ситуация-«перевертыш» – одно и то же преступление, а жертвы и преступники – разные.
В мае 1913 года в Киеве солдат 6‑го понтонного батальона, доведенный до отчаяния издевательствами фельдфебеля, выстрелом из винтовки ранил его и бежал из казармы. Преследуемый городовыми, он ранил одного из них штыком. Забежав в квартиру своего ротного командира, он и его также ранил. Загнанный солдат долго отстреливался от окружавших его городовых и специальных отрядов, пока выстрелами не был тяжело ранен. Солдата вылечили, судили и 28 июня расстреляли124.
А вот обратный пример, наделавший в свое время много шуму. Осенью 1912 года в Петербурге корнет Доне застрелил буфетчика офицерского собрания, солдата 2‑го эскадрона Мочалина. Тот отказался дать ему бутылку шампанского, поскольку корнет уже задолжал более 200 рублей. Доне решил, что это является нарушением субординации, и по уставу он может привести к повиновению нижнего чина любыми средствами. Корнет выхватил револьвер и убил Мочалина выстрелом в голову. Военный суд приговорил его к лишению прав состояния и четырем годам арестантских рот. Но тут вмешались Романовы. Великий князь Николай Николаевич лично доложил императору дело корнета Доне. По его ходатайству Николай II заменил Доне арестантские роты разжалованием в рядовые.
Едва ли взводный командир бил рядового Доне по морде. И, уж коль скоро сам царский дядя проявил интерес к молодому человеку, тому недолго пришлось оставаться рядовым.
И таких поручиков, капитанов, полковников в армии было – легион. Стоит ли удивляться тому, что уже в 1905 году солдаты и матросы то и дело бунтовали? Но все же большей частью они пока молчали, как те артиллеристы в эшелоне.
Можно ли назвать надежной армию, в которой складывались подобные отношения между солдатами и офицерами? Тем более что уже были ведь и «звоночки» 1905 года. Однако разумного выхода из ситуации царизм не находил. Россия была связана союзом с Англией и Францией. В стране существовала и влиятельнейшая группа «ястребов», во главе которой стоял очередной царский дядя, великий князь Николай Николаевич. Все они были свято уверены, что играючи справятся с «тевтонами», как за десять лет до того были уверены, что играючи побьют японских «макак».
Насколько обосновано было это утверждение? Генерал Деникин впоследствии писал: «Положение русских армий и флота после японской войны, истощившей материальные запасы, обнаружившей недочеты в организации, обучении и управлении, было поистине угрожающим. По признанию военных авторитетов, армия вообще до 1910 года оставалась в полном смысле слова беспомощной. Только в самые последние перед войной годы (1910–1914) работа по восстановлению и реорганизации русских вооруженных сил подняла их значительно, но в техническом и материальном отношении совершенно недостаточно…
Так называемая „Большая программа“, которая должна была значительно усилить армию, была утверждена лишь… в марте 1914 года. Так что ничего существенного из этой программы осуществить не удалось; корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжелой артиллерии и запаса ружей. Что же касается снабжения патронами, была восстановлена лишь старая, далеко не достаточная норма в одну тысячу против трех тысяч у немцев.
Такая отсталость в материальном снабжении русских армий не может быть оправдана ни состоянием финансов, ни промышленности.
Кредиты на военные нужды отпускались и министерством финансов и последними двумя Государственными Думами достаточно широко.
В чем же дело?
Наши заводы медленно выполняли заказы по снабжению, так как требовалось применение отечественных станков и машин и ограничен был ввоз их из-за границы. Затем – наша инертность, бюрократическая волокита и междуведомственные трения. И, наконец, правление военного министра Сухомлинова – человека крайне легкомысленного и совершенно невежественного в военном деле. Достаточно сказать, что перед войной не подымался вовсе вопрос о способах усиленного военного снабжения после истощения запасов мирного времени и о мобилизации военной промышленности!»125
Сухомлинова после начала войны не пинал только ленивый – и большей частью заслуженно (учитывая специфический метод подбора кадров, применяемый Николаем, удивляться этому не приходится). Но именно отсутствие станков от него не зависело. Дело военного министра – размещать заказы, а не выполнять их.
Е. Прудникова пишет: «Начиная с 1910 года казенные заводы регулярно проваливали военные программы, и Россия вступила в Первую мировую войну абсолютно к ней не подготовленной. Мобилизационного запаса снарядов хватило на четыре месяца, а потом русские солдаты с тоскливым ужасом слушали немецкую канонаду, на которую им нечем было ответить. Мобзапас винтовок был около 5 млн штук, при том что число мобилизованных первой очереди насчитывало 7 млн человек. Уже к ноябрю 1914 года дефицит винтовок достигал 870 тысяч, а промышленность могла дать не более 60 тысяч штук ежемесячно. Люди были, но не было оружия.
„Выручили“ – если можно так сказать – частные военные заводы. Они-то снаряды давали, но… в три – пять раз дороже, чем казенные. Созданное весной 1915 года Особое совещание по обороне распределяло заказы с щедростью необыкновенной – надо полагать, что и „откаты“ там были экстраординарные. Московское текстильное товарищество Рябушинского официально имело 75 % чистой прибыли (а сколько неофициально?). Но это еще скромненько, а у тверской мануфактуры было уже 111 %, меднопрокатный завод Кольчугина принес за 1915–1916 годы свыше 12 миллионов прибыли при основном капитале в 10 миллионов. Капиталисты наживались на войне с редкостным бесстыдством…»
А что же «хозяин земли русской», имевший полную власть над своими подданными? А ничего! Начальник Главного артиллерийского управления генерал Маниковский привел в своих воспоминаниях диалог с царем следующего содержания.
