Москва. 1905.
17 декабря 1905 года. «Профессор В. В. Воробьев оказывал помощь раненым и, как врач, не разбирал, кто были эти несчастные страдающие люди. Он самоотверженно подавал помощь и дружинникам, и солдатам, и случайным жертвам. В субботу 17 декабря около 5 часов вечера, когда Большую Пресню заняли войска, в квартиру доктора в доме Катлама, на Большой Пресне, у подъезда, позвонили. Воробьев, пивший чай в кругу своей семьи, встал, чтобы открыть двери на звонок. В переднюю ворвались три господина, одетые в полицейскую форму.
Один из вошедших, оказавшийся впоследствии приставом Ермоловым, обратился к доктору Воробьеву:
– Вы перевязывали дружинников?
– Я перевязывал раненых, а кто они – не спрашивал! – ответил профессор.
– У вас „Красный крест“?
– Нет!
– У вас есть оружие?
– Да, есть револьвер, но я имею разрешение от градоначальника, – сказал Воробьев.
– Покажите! – попросил пристав Ермолов.
Профессор поворачивается, чтобы идти за револьвером. В этот момент пристав стреляет ему в затылок, и профессор, смертельно раненный, падает»585.
«8 января 1906 года министр внутренних дел Дурново выразил московскому генерал-губернатору Дубасову свое неудовольствие началом уголовного дела против пристава Ермолова в общем порядке и предложил изъять это дело от гражданских властей и, предъявив Ермолову обвинение в должностном преступлении (за превышение власти), прекратить его. Через две недели, 23 января, Дурново сделал доклад царю и получил от него резолюцию: „Дело это подлежит прекращению без всяких для Ермолова последствий“. Тем временем выяснилось, что предъявление 24 декабря вдовой убитого гражданского иска к убийце служит формальным препятствием для прекращения дела… Ожидание министром юстиции оправдательного приговора Ермолову не осуществилось. Суд приговорил виновного к лишению всех особенных, личных и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к заключению в исправительное арестантское отделение на четыре года. Стоит ли добавлять, что это дело об убийстве полицейским чиновником человека, заподозренного во врачебной помощи революционерам, было рассмотрено судом, по распоряжению генерал-губернатора, при закрытых дверях. Но стоит добавить, что царь фактически отменил приговор суда, заменив указанное наказание осужденному полицейскому приставу лишь заключением на два месяца на военной гауптвахте без лишения прав и церковным покаянием»586.
«На Девичьем поле, в Казанской церкви, состоялась обедня, после которой публика гурьбой побрела по домам. В силу приказа стрелять по группам свыше трех человек солдаты открыли огонь – в результате несколько человек ранено и убит диакон»587.
«В Большом Палашевском переулке у окна (флигель далеко от улицы) показалась молодая девушка-прислуга. В это время по переулку проходил солдат одного из гренадерских полков. Увидев девушку, он припал на колено и прицелился.
– Барин, барин, – словно прикованная к окну, закричала девушка, – никак в меня солдат целит?
Грянул выстрел, и девушка, как подкошенная, упала с простреленной головой.
Еще случай, такой же жестокий и непостижимый.
На Петровке, в молочной торговле, сидела кассирша, молодая девушка. Проходивший мимо солдат прицелился и убил наповал несчастную»588.
Виндава. 1905.
«23 декабря 1905 года. Студент Рижского политехнического института К., 20 лет от роду, был арестован и содержался под стражей в Гольдингенской тюрьме за распространение противоправительственных прокламаций. В октябре 1905 года он был освобожден из тюрьмы на основании „манифеста“ 17 октября 1905 года. Проживая легально в городе Виндаве по освобождении из тюрьмы, К. обратился к виндавским властям с просьбой разрешить ему устройство литературного вечера. Получив разрешение в канцелярии военного управления, помещавшемся на железнодорожной станции, К. подвергся тут же, по выходе из здания железнодорожной станции, нападению отряда солдат, жестоко избивших его и проломивших ему голову. В декабре 1905 года он снова был арестован ночь с 22‑го на 23-е и вместе с товарищем, убитым впоследствии, препровожден на станцию железной дороги. По свидетельству железнодорожного– фельдшера, К., доставленный солдатами на станцию тяжело раненным, обратился к нему с просьбой об оказании медицинской помощи. Раны, нанесенные К. солдатами по пути следования его на железнодорожную станцию, оказались настолько тяжкими и опасными для его жизни, что потребовалась срочная медицинская помощь двух врачей – железнодорожного и частного. К больному К. никого не допускали. На следующее утро К. был найден мертвым. По словам близких к К. лиц, есть основание предполагать, что он был найден с раздробленным черепом. Отцу К. было выдано платье убитого сына, залитое кровью и проколотое во многих местах штыками»589.
Ревель. 1905.
24 декабря 1905 года. В Вейсенштейнском уезде расстрелян называвшийся президентом Эстляндской республики Шульц, по профессии портной590. «По словам знавших его лиц, это был психически больной человек, ненормальность которого бросалась всем в глаза»591.
Петербург. 1905.
«Убийство в ресторане „Медведь“ в канун Нового года продолжает служить темой разговоров в городе. Убийца студента Петербургского университета Давыдова – г-н Окунев, бывший офицер Сумского драгунского полка, уволенный из полка за историю с пропажей денег из солдатских писем. По словам очевидцев, Окунев сделал замечание студенту Давыдову о том, что он не прямо стоял во время исполнения гимна в 12 часов, но затем в течение двух часов ночи между ними не было произнесено ни слова. В начале третьего часа утра, когда Окунев уходил уже из зала, он обозвал Давыдова мерзавцем. Тогда, отойдя в переднюю, Давыдов, выхватив студенческую шпагу, ударил ею Окунева по шее. Первой пулей из браунинга Давыдов был ранен в верхнее предплечье, следующая же пуля, раздробившая череп, положила его насмерть. Последние четыре пули попали в уже мертвого Давыдова. На присутствовавших это убийство произвело ужасное впечатление. Большинство бросилось к выходу, но нашлось несколько женщин полусвета, которые тут же над трупом говорили: „Собаке собачья смерть“. Г-н Окунев в течение двух часов находился на свободе, пока прибывший около 4 часов утра судебный следователь не отдал приказа об его аресте»592.
«И при предыдущих императорах гвардейцы не давали прохода женщинам и безнаказанно оскорбляли мужчин даже из высших слоев общества. Но Николай II стал открыто поддерживать беспредел. Студент Давыдов не только не был революционером, а оказался любимым племянником известного композитора А. К. Лядова, который к тому же был профессором Петербургской консерватории и Придворной певческой капеллы. А. К. Лядов потребовал суда над убийцей, но Николай II велел закрыть это дело»593.
Севастополь. 1906.
«9 января 1906 года. Телеграмма Николаю II от полковника Думбадзе отправленная из Севастополя 9 января 1906 года в 7 часов 40 минут пополудни: „Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу, что сего числа около 4 часов пополудни матрос 33‑го флотского экипажа Иван Кириллов, содержащийся под арестом в здании 31‑го экипажа и обвиняемый в числе других мятежников‑матросов, задержанных вверенным мне полком в ночь 15 ноября, пользуясь редкой железной решеткой, вылез на подоконник второго этажа. На неоднократные требования часового, ефрейтора 2‑й роты тоже вверенного мне полка, Алексея Зайцева, войти внутрь матрос Кириллов отвечал площадной бранью, говоря: ‹вы кровопийцы, за 15 копеек суточных и рюмку водки убиваете своего брата›. Зайцев, видя, что слова не действуют, произвел в него выстрел, пуля попала в рот и убила Кириллова наповал. Убитый матрос Кириллов отправлен мною в морской госпиталь. Командир Брестского полка полковник Думбадзе“»594.
