Книга Николай II. Святой или кровавый?, страница 99. Автор книги Александр Колпакиди, Геннадий Потапов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Николай II. Святой или кровавый?»

Cтраница 99

„– Три дня Балаханы, Забрат, Раманы напоминали ад: озверевшая толпа била, грабила, расстреливала, жгла. Некоторых русских щадили. Других истребляли так же, как и армян. Раненых швыряли в горящие мазутные ямы или дорезывали. Подле промыслов Манташева окружили безоружную толпу человек в 30 и всех искрошили кинжалами и бейбутами. В Раманах замучили, перестреляли, сожгли более 300 человек…

– Сколько же убитых и раненых?

– Теперь трудно определить. Много погибло в огне. По приблизительному подсчету, убито человек 300–400, а ранено около 700.

– Всех или только армян?

– Всех. Татарам сильно навредила картечь… На третий день доставили из города еще два орудия и принялись палить в толпы татар и персов. А так как они держались густыми кучами, то им влетело. Человек до 300 избили картечью“ („Т. Л.“, 11.9.1905).

На промыслах Манташева в Биби-Эйбате тысячи рабочих были несколько дней осаждены в рабочих казармах, без пищи и воды (водопровод повредили татары). Там же человек 200 татар ворвались на завод Арефьева и потребовали у русских выдать армян. Русские отвечали, что все армяне ушли; но сторож-лезгин заявил, что русские прячут армян на заводе. Тогда татары пригрозили вырезать русских, и рабочие по одному начали выдавать армян. Сторож зорко следил, считал выдаваемых и, если видел, что кого-то хотят скрыть, называл фамилию. Выдали всех. „Тогда татары принялись их убивать – не просто убивать, а резать живыми, потрошить и вырезывать внутренности – и тут же бросать собакам“.

Так же поступили англичане на заводе Борн („С. О.“, 6.9.1905).

В рабочих казармах несколько дней находились в осаде тысячи рабочих, без пищи и воды. Загуляевский водопровод, снабжавший промыслы водой, был разрушен татарами.

В Раманах 70 армян укрылись в амбарах; татары облили амбары керосином и сожгли.

Бурового мастера Саркисьянца, скрывавшегося у знакомого татарина, обманом выманили из убежища, убили, тело разрезали на части и сожгли.

В Раманах администрация отдала восемь служащих под защиту караульных – татар и лезгин. Они убили всех мужчин, а женщину-армянку с двумя детьми оставили и насиловали четыре дня – пока ее не отбили казаки („Р. С.“, 5.9.1905).

Баку наполнился „грандиозными клубами черного дыма“, смешанного с песком (был страшный ураган).

Промыслы сгорели дотла. Не удовлетворившись сожжением промыслов, татары подожгли также лесопильные склады, находившиеся в центре города. „Благодаря беспощадному избиению поджигателей со стороны войска уцелела почтово-телеграфная контора, вся охваченная дымом“ („Т. Л.“, 25.8.1905).

Время от времени по городу проходили мирные процессии из почтенных граждан и духовных лиц обеих религий. На короткое время резня затихала, потом возобновлялась с новой силой.

„Сегодня также шли по городу мирные процессии, после чего в доме Меликова на Набережной убили трех армян“ („Т. Л.“, 28.8.1905).

Из окон татарских домов в Баку продолжали лететь пули в русские патрули. Тогда было решено дома, из которых велась стрельба, обстреливать артиллерией. В ночь на 27 августа был бомбардирован дом Алиева; осколком был убит сын хозяина. При обыске в квартире Алиева нашли несколько ружей и штыков, множество патронов.

Этот обстрел произвел на татар сильное впечатление. Но вскоре татарские приставы догадались указывать патрулям на армянские дома, утверждая, будто оттуда ведется стрельба. По таким ложным указаниям были обстреляны дома Филиппьянца, Зейца и др. („С. О.“, 8.9.1905, второй вып.)»687.

Иркутск. 1905.

«Полиция и жандармерия начали организовывать черную сотню. Это побудило революционные группы приступить к организации самообороны. Немедленно же было создано несколько боевых дружин, на первых порах плохо сплоченных и вооруженных. Не дремали и черносотенцы, усиленно готовясь к разгрому. Уже раздавались крики „бей жидов“, и вскоре же произошли стачки между дружинниками и погромщиками, в одной из которых были убиты два брата Винеры (студент и гимназист)»688.

Грозный. 1905.

«10 октября 1905 года. Расстрел чеченцев на грозненском базаре солдатами и казаками. Убиты 17 человек»689.

Кади-Юрт. 1905.

«17 октября 1905 года. Абрек Зелимхан около станции Кади-Юрт остановил пассажирский поезд и расстрелял 17 пассажиров»690.

Томск. 1905.

«18 октября 1905 года занятия еще шли в одном только Коммерческом училище. И утром этого дня 300–400 учащихся средне-учебных заведений, собравшись у мужской гимназии, двинулись по направлению к Коммерческому училищу. Версты три прошла молодежь с пением революционных песен. Администрация не вмешивалась. Дойдя до Коммерческого училища, толпа, значительно выросшая, выбрала делегатов, которые направились к директору училища и потребовали прекращения занятий. Требование было удовлетворено, но выпуск учеников производился преднамеренно медленно. Учащиеся собирались уже двинуться в обратный путь, как неожиданно налетела сотня казаков, предводимая полицмейстером. Команда: „в нагайки!“ – и началась дикая расправа. Били нагайками, шашками, топтали лошадьми, гимназисток хватали за косы, поднимали на воздух. Многие дети увезены были с поля битвы тяжело избитыми, окровавленными»691.

«20 октября 1905 года около часа дня у здания полицейского управления собралась толпа в 200–300 человек. Взяв из помещения полиции портрет Николая, толпа двинулась через Базарную площадь в направлении к городской управе. Побив здесь камнями окна, она двинулась к дому архиерея. По дороге толпой были убиты: Яропольский, Гейльман, студент Евстафьев и ученик железнодорожного училища Шарыгин. Полиции не было, толпы никто не сдерживал. У дома архиерея толпу благословлял сам Макарий, после чего толпа двинулась к собору, где по распоряжению Макария началось молебствие. По мере приближения к Соборной площади толпа увеличивалась. Внутри расположенного на той же площади здания Главного управления Сибирских железных дорог (большой трехэтажный каменный корпус) собрались в это утро несколько сот служащих, пришедших за получением жалованья (накануне начальник дороги инженер Штукенберг заявил, что жалованье будет выдаваться 20 октября). Настроение собравшихся служащих было спокойное. Толпа манифестантов возбуждала только любопытство. Но, когда распространился слух о совершенных толпой убийствах, началась паника. Некоторые из служащих стали уходить. Выходившие подвергались избиению, избит был в это время архитектор Оржешко. Вскоре к зданию Управления подошел отряд милиционеров человек в 50 (30 человек вооруженных управой, часть вооруженных Томским комитетом, остальные добровольно примкнувшие со своим оружием). Когда отряд приблизился к толпе, стоявшей между собором и губернским правлением, толпа кинулась на отряд с палками, камнями. Начальник отряда студент Нордвиг приказал дать залп в воздух. Толпа быстро отступила: остался лежать один раненый черносотенец (кто-то выстрелил в толпу). Раненый был подобран студентом Зеленским, который на случайно проезжавшем извозчике повез его в расположенную вблизи больницу. Толпа кинулась преследовать Зеленского и камнями убила раненого. Спустя короткое время толпа стала вновь собираться. Молебствие в соборе окончилось. Вышедшие из собора, двинулись с портретом Николая в сторону, противоположную от здания Управления. Видя это, некоторые служащие стали расходиться, но были избиты, а некоторые убиты на крайних углах площади. Здесь был убит Д. Д. Вольфсон. Между тем уходящая толпа была встречена казаками и пехотой, с которыми повернула назад к зданию Управления. Казаки, заняв угол Почтамтской улицы и Соборной площади, спешились и стали готовиться к стрельбе по милиционерам. Пехота, расположившаяся за оградой собора, также направила ружья на милиционеров. Милиции пришлось укрыться в здании Управления в надежде, что ей удастся через черный ход выйти на боковую улицу. Оказалось, что и во дворе стоял караул, который никого не пропускал. Около 3 часов дня на соборной ограде взвился белый флаг с вызовом парламентера. Нордвиг в сопровождении одного милиционера с поднятым белым платком пошел на переговоры. К нему вышел офицер и потребовал сдачи оружия и ареста милиции. Предложение это было отвергнуто. Постепенно черносотенная толпа начала облегать здание и, не встречая противодействия со стороны войск, стала громить здание, бить стекла и уничтожать все, делая попытки прорваться внутрь здания. Поняв грозящую опасность, попавшие в осадное положение скрылись на второй этаж и забаррикадировали вход на этот этаж тяжелыми шкафами с книгами, оставив на лестнице первого этажа пять милиционеров для первой встречи в случае нападения. Нордвигу удалось по телефону связаться с городской управой. Но городской голова Макушин сообщил, что на его просьбу очистить площадь от толпы и увести войска губернатор ответил решительным отказом, а городская управа сама ничего предпринять не может и поэтому предлагает осажденным самим выпутаться из создавшегося положения. Около 4 часов дня вошли в Управление полицмейстер, комендант города и начальник гарнизона. Они предложили отряду милиции сдаться, а если отряд этого не желает, то пусть не задерживает тех, кто намерен уйти, особенно женщин. Представители власти гарантировали уходящим безопасность. Отряд заявил, что сдаваться не будет, но, не желая в то же время брать на себя ответственность за других, предложил прибывшим подняться на второй этаж для личных переговоров с осажденными. Представители власти большого доверия к себе не внушали, но все же нашлось несколько человек, которые направились вместе с прибывшими к выходу. Через несколько минут в здание были брошены тела только что вышедших: некоторые были тяжело ранены (инженер Клионовский и другие), а остальные были убиты. В числе убитых был инженер Шварц. Сидевшие в засаде поняли всю безнадежность выбраться из здания и решили остаться, рассчитывая на сравнительную безопасность в каменном здании с бетонными сводами первого этажа. Стемнело. Было пять часов. Толпа все больше зверела от беспрестанно чинимых избиений и убийств. На площади появился большой костер (был мороз в 10°). И вдруг в толпе родилась адская мысль поджечь осажденных. Ворвавшись в правую половину первого этажа, толпа быстро сложила гигантский костер из ломанной мебели, шкафов с книгами, облила его бочкой керосина и подожгла. Одновременно подожжено было здание и с другой стороны, возле которой стоял военный караул. Вскоре подожжен был и расположенный рядом театр. Огонь стал быстро распространяться, вырываться в окна, ярко освещая площадь. Внутри Управления раздались крики: „горим!“. Началась паника. Осажденные стали рваться к выходу. Свободными от огня были только выходы во двор. Первые же выбежавшие были схвачены толпой, раздеты донага и растерзаны. Удалось прорваться группе в 60–70 человек, окруженных отрядом милиции, но далеко не всем. Среди убитых в это время был и начальник отряда Нордвиг. В течение часа-полутора огонь держался в нижнем этаже, затем по лестнице проник в верхние этажи. Осажденные подымались все выше– на третий этаж, наконец, на чердак. Некоторые думали найти спасение на крыше, но падали, сраженные пулями солдат. Расстреливались и те, кто кидался к окнам, хотел спастись по дождевым трубам. На площади в это время стояла пожарная команда и бездействовала: войска не давали пожарным приступить к работе. Около 8 часов вечера, вследствие усилившегося огня, толпа отступила от здания, и тогда явилась возможность оцепить здание солдатами. Однако всякий, кто выскакивал из здания, убивался выстрелами солдат. Огонь подымался все выше. К 11 часам пламя вырывалось изо всех окон, а вскоре рухнула крыша, похоронив тех, кто оставался в живых… В это время в соборе заканчивал молебствие сам Макарий, а перед собором опьяненная кровью толпа с диким ревом кружилась вокруг костра. И тут же рядом торжествовал победу местный губернатор и, изображая из себя Нерона, любовался со своего балкона чудным зрелищем. На настоятельные со всех сторон требования прекратить ужасы, у него был один ответ: „ничего сделать не могу, всем теперь дарована свобода“. В результате этого погрома были убиты 66 человек и 129 ранены. Возможно, число жертв достигало и нескольких сотен. Были единичные жертвы и в последующие дни, когда разыгралась вакханалия разгромов и грабежей. В награду за успешное выполнение приказа „жги и бей“ власть бросила лозунг „громи и грабь“. С 21‑го по 24 октября шел разгром еврейских магазинов, лавок, квартир и предприятий. Громила черная сотня вместе с казаками, солдатами и полицией. Из окружающих Томск деревень массами стекались крестьяне, которые обозами увозили из города награбленное. Все наиболее ценное и негромоздкое оставалось в руках громил городских. Никаких мер к остановке разгрома власть не принимала. Он был прекращен только 24 октября. В этот день у разбитых пустых магазинов и лавок была поставлена „охрана“»692.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация