– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – огрызнулся Торвал.
– Неужели?
– Ты не представляешь, на что я способен, – продолжал он. – Я мог бы убить тебя сотней способов.
– Угрозы. Как оригинально… – Балфрусс с улыбкой встал. – Не забывай, меня тоже учили в Красной башне. Может, я чего-то не знаю о магии, но потоки разрывать умею.
Торвал слишком поздно догадался, что сейчас будет. Балфрусс собрал волю и потянулся к Источнику. Со скоростью мысли гигантская рука схватила Чернокнижника и подбросила его над землей. Фантом подернулся рябью, и повисший в воздухе образ Торвала на несколько мгновений стал прозрачным. Прищурившись, Балфрусс увидел, как вдаль от призрачного тела, словно нити марионетки, убегают слабые струйки силы. Как Торвал ни старался, он не мог вырваться, покуда Балфрусс его не освободит.
– Знаю, от этого ты не умрешь, но хотя бы помучаешься.
Он представил, как руку Чернокнижника пронзает короткий меч, и для фантома эта мысль стала реальностью. Торвал забился и закричал, хотя из раны не пролилось ни капли крови. На крик никто не прибежал – только Балфрусс мог видеть и слышать своего врага.
– Я тебя…
Раньше, чем Торвал успел закончить угрозу, Балфрусс вонзил ему в другую руку еще один меч. Рот колдуна раскрывался в немом крике все шире и шире. Закатив глаза, он метался от боли, но поделать ничего не мог.
– Стыдно признаться: когда я впервые услышал о том, что кому-то удалось объединить запад, я почувствовал восхищение, – сказал Балфрусс. – Так много достичь за столь короткий срок!.. Чернокнижник представлялся мне великим человеком. Теперь я не испытываю к тебе ничего, кроме жалости.
– Я думал, ты мыслишь широко, – пробормотал Торвал сквозь сжатые зубы, – а ты такой же, как все. Ты не видишь дальше своего носа. Думаешь только о том, как бы дожить до завтра да брюхо набить. С нашей силой мы могли бы свернуть горы. Могли бы жить в нашем собственном мире – вечно, как боги.
– Мне ничего этого не нужно.
– Ты будешь молить меня о смерти, – пообещал Торвал. – Я отниму у тебя друзей, убью по одному всех, кто тебе дорог. А когда у тебя никого не останется, я покажу тебе, кто ты на самом деле.
Балфрусс освободил Чернокнижника. Фантом не упал, но остался парить в воздухе.
– Не приходи сюда больше.
Балфрусс ждал новых угроз, однако Чернокнижник только оскалился и исчез.
В следующий раз они встретятся как заклятые враги. Превозмогая дрожь в коленях, Балфрусс сел на землю. В голове опять всплыли былые сомнения, и он впервые за долгие годы обратился с молитвой к Создателю. Маг просил силы и смелости.
Глава 30
Гундер сидел на кухне и просматривал записи о доходах, как вдруг по входной двери заколотили кулаки. Хотя час был поздний, он ждал посетителя – из тех, кто обычно не пользовался парадным входом и не утруждал себя стуком.
– Откройте! Именем императора!
А, вот кто пожаловал… Гундер поморщился. Дальнейшее было предсказуемо. Он подумал о побеге, но это лишь подтвердило бы их подозрения. Честному купцу нечего скрывать от властей. Нет, рисковать своей легендой нельзя.
Тяжело опираясь на трость, Гундер подошел к двери. Снаружи стояли шестеро из числа Избранных Тэйкона. Каждый был вооружен, а один держал в руке фонарь, из-за чего их лица скрылись в тени. Вид у фонарщика был зловещий, но Гундер понял, что это всего лишь игра света. К нему наведались не истинные верующие, а новобранцы. Только их вожак, отмеченный белыми эполетами, не походил на вора или бывшего уличного задиру. Это был крепкий зекорранец, и держался он как солдат.
– В сторону, толстяк! – приказал один из его спутников, чуть не сбив Гундера с ног. Другие вломились следом, оставив офицера на пороге.
– Вы обвиняетесь в шпионаже и работе на иностранные силы, враждебные императору Тэйкону, – произнес тот. Ни одна мысль не отражалась в его черных глазах, зато кустистые брови шевелились с каждым словом, придавая лицу комическое выражение. – Мы получили сообщение о подозрительной деятельности.
– Я всего лишь торгую пряностями, – сказал Гундер. – Клянусь Пресветлым Владыкой, я ничего не знаю о шпионах. Пусть он покарает меня, если я лгу.
Гундер приложил руку к сердцу. Офицер хотел повторить жест, но вовремя одернул себя. От старых привычек трудно избавиться. Он еще верил в Пресветлого Владыку, хотя Избранным это не пристало.
Судя по звукам, солдаты хозяйничали на кухне и расшвыривали вещи по полу.
– Если вы честный торговец, то не будете возражать против обыска.
– Конечно, – ответил Гундер, посторонившись. – Входите, пожалуйста. Выпьете чаю или, может быть, вина?
Зекорранец удивленно посмотрел на него и переступил порог. Он явно не привык к такому обхождению.
– Нет, спасибо.
В глубине дома разбилось что-то тяжелое. Гундер поморщился.
– Полегче там! – крикнул офицер, торопясь на кухню. Гундер тихим шагом, подобающим человеку с лишним весом и больным коленом, отправился за ним.
Как и следовало ожидать, все шкафы и ящики на кухне были открыты, а их содержимое валялось по столу и полу. Разбитые бокалы хрустели под ногами погромщиков.
– Постарались ничего не пропустить, капитан, – сказал один из них, обнажив в широкой улыбке кривые желтые зубы. Он протолкнулся мимо Гундера в гостиную, вытащил меч и постучал острием по изысканной черной вазе на каминной полке.
– Хочешь нам что-нибудь рассказать?
– Не понимаю, о чем вы, – ответил Гундер.
Желтозубый скорчил гримасу и столкнул вазу с полки. Та громко разбилась о плиточный пол. Остальные погромщики развеселились. Желтозубый указал мечом на акварельный рисунок над камином, который Гундер приобрел на местном рынке. Он стоил недорого, но чем-то к себе привлек. Рисунок изображал рабочий день в порту – корабли торопились занять место в доках, а моряки, словно муравьи, разгружали товары. Больше всего Гундеру нравилось небо. На нем не виднелось ни облачка, только одинокая белая чайка парила высоко над шумом и толкотней. От рисунка веяло свободой и покоем.
– Так что, говорить будем? – спросил Желтозубый, вдавив острие в холст. – Жалко мазню-то? Дорогая, небось?
Гундер хотел запротестовать, но осекся. Он вдруг понял, что искренне озабочен судьбой картины – дешевки, имеющей лишь сентиментальную ценность. Краем глаза он увидел свое отражение в декоративном зеркальце, еще одной вещице ручной работы, приобретенной по внезапному порыву. Из зеркальца на него смотрел толстый купец.
– Хочешь нам что-нибудь рассказать, толстяк? – повторил Желтозубый, теряя терпение.
– Нет, – ответил Гундер. Громила полоснул мечом по холсту, а его подельники разошлись по комнатам, продолжая обыск. Гундеру было жалко картину, но он запретил себе давать волю чувствам и безучастно слушал, как по всему дому бьют и ломают его имущество.
