Только я подумала о фотографе, как в мою дверь постучали. Конечно, это был он – Марчелло. Свежевыбритый, элегантный, фотограф сиял улыбкой и распространял легкий запах дорогого парфюма.
– Разрешите?
Улыбка Марчелло была такой сияющей, что мне было жаль гасить ее немедленным отказом. Я посторонилась, пропуская соседа в свой номер.
– О, у вас тут очень мило! – сказал итальянец.
– Да бросьте! – отмахнулась я. – Точно такой же клоповник, как у вас.
– Евгения, вы заметили, что здесь какая-то подозрительная возня? – понизив голос, как будто нас могли подслушать, спросил Марчелло.
– Просто не оставляйте в номере ничего ценного, – посоветовала я. – Здешний портье, как это говорят у нас в России, «пошаливает».
– Спасибо за совет! – засмеялся фотограф. – Кстати, Евгения, вы ведь не откажетесь поужинать со мной сегодня?
Я подняла голову и посмотрела в лицо соседу. Черные блестящие глаза Марчелло смотрели непроницаемо, вежливая улыбка на губах ничего мне не говорила.
Я покачала головой и ответила:
– К сожалению, вынуждена отказаться.
– Что-то случилось? – забеспокоился фотограф. – Морепродукты оказались не очень свежими?
– Скорее вино оказалось чересчур крепким, – улыбнулась я. – Сегодня целый день болит голова. Как-нибудь в другой раз, хорошо?
Мне показалось, или сосед всерьез огорчился? Может быть, он рассчитывал на продолжение? Надо, пожалуй, перетряхнуть свой гардероб и привести себя в порядок. А то итальянец, кажется, принимает меня за легкодоступную искательницу приключений.
– Очень жаль, Евгения! – Фотограф развел руками. – Ловлю вас на слове. Поужинаем вместе завтра, договорились?
Я распахнула дверь для гостя. Мне не терпелось вернуться к упражнениям с биноклем. Интересно, сколько человек может вместить «Миранда»? Наверное, уже сейчас она набита под завязку, как арбуз семечками!
В дверях Марчелло остановился и выдал на прощание:
– Весь вечер я у себя в номере. Так что, если передумаете… Я буду ждать.
Я выпроводила навязчивого соседа и не-много постояла на лестничной площадке. Мимо меня как раз прошла пара. Видимо, они уже закончили свои делишки, и теперь дама провожала кавалера. Но на втором этаже она утомилась, махнула мужчине рукой и вяло бросила:
– Чао!
Мужик, по виду работяга с плохо выбритыми щеками, застегнул куртку, натянул капюшон и, не прощаясь, покинул гостиницу.
– Ка-азел! – смачно выдала ему вслед путана, порылась в кармане, извлекала жевательную резинку и кинула пару подушечек в рот.
– О! Ты русская? – неизвестно чему обрадовалась я.
Путана смерила меня утомленным взглядом, пошевелила челюстями и спросила:
– Слышь, у тебя сигаретки не найдется?
– Заходи. – Я распахнула дверь. Конечно, не лучшая идея – приглашать в свой номер неизвестно кого. Но меня, как героя фильма «Брат-2», неожиданно накрыла волна сочувствия к соотечественнице.
Путана прошлась по моему номеру, по-хозяйски разглядывая небогатую обстановку.
– Че делаешь тут? – сквозь зубы поинтересовалась землячка. – Туристка?
– Типа того. – Я не собиралась откровенничать.
– Да мне плевать, главное, что не конкурент! – загоготала Света, показывая прокуренные зубы. Путана по-хозяйски прошлась по комнате. – Слышь, а чего ты такой поганый номер взяла? Я в этом клоповнике каждый закуток знаю. Этот номер самый холодный, да еще сырость с канала.
– Да мне плевать, – честно ответила я. – В Венецию я ненадолго. К тому же мне нравится вид из окна.
– Ви-ид? – насмешливо протянула женщина. – Бачки мусорные? Будет врать-то!
– Отсюда видно кафе Елены. Вечером там горит фонарь, красиво. А днем меня все равно в номере нет, дела, знаешь.
Путана внимательно оглядела меня – от короткой стрижки до носков тяжелых ботинок.
– Ты знаешь Елену? – деловито поинтересовалась путана.
– Я выполняю для нее кое-какую работу.
Света ловким движением загасила сигарету о подошву и сказала:
– Ладно. Тогда до скорого.
И вышла на лестницу. Мне показалось, или я только что избежала какой-то опасности? Ничего удивительного, в таком месте, как «Миранда», наверняка и наркотой приторговывают. И лишних ушей и глаз им тут не надо.
Выставив за дверь Светлану, я открыла окно и впустила в комнату холодный воздух. Терпеть не могу спать в помещении, где так накурено. С канала тянуло какой-то гнилью, в окно полз грязный туман. Подсвеченный фонарями кафе на той стороне канала, он казался одушевленным и зловещим. Точно какая-то мистическая сила просачивалась в комнату…
Я поспешно захлопнула створки окна. Так, Охотникова, немедленно прекрати! Нервишки надо лечить, подруга. Неужели этот город начал действовать и на меня?! Я всегда гордилась тем, что на меня совершенно не действует всяческая мистика. Моя прозаическая натура сразу заставляет искать простое объяснение всяческих загадочных событий. Самое интересное – всегда находит.
Я погасила свет, задернула шторы, разделась и заползла под одеяло. Только плюшевого мишки не хватает для полного счастья… В «Миранде» кипела жизнь. По лестнице то и дело топали ноги, хлопали двери и слышались жизнерадостные голоса. Кажется, никому из этих людей завтра не надо рано вставать… А меня завтра ждет новая серия шпионского триллера «В погоне за господином Искейпом». Так что спокойной ночи. Я досчитала до пятидесяти и на счет «пятьдесят» погрузилась в крепкий здоровый сон. То есть таким – крепким и здоровым – он был примерно до часу ночи. А потом меня начали преследовать кошмары.
Снова явился утопленник, только теперь я знала, как его зовут. Виктор Гробовский тянул ко мне скованные наручниками руки и стонал. А теперь еще и Шелли, бледный и очень красивый, пришел и встал в углу. «Женя, – беззвучно говорили его глаза, – ты должна была защищать нас. Ты допустила, чтобы меня убили. Теперь я буду приходить к тебе до тех пор, пока мой убийца не будет пойман». «Вон твой убийца! Отстань от меня, я его уже утопила», – злобно пробормотала я, не просыпаясь, и указала в другой угол, где парил над полом польский студент. «Не-ет! – замотал головой Шелли. – Это не тот. Этот человек меня не убивал. Ты плохо ищешь и не замечаешь очевидного». «Говори без намеков или вали отсюда!» – огрызнулась я. «Ты не видишь того, что у тебя под носом!» – произнес Шелли и растаял в воздухе. Только я вздохнула с облегчением, как за меня взялся Гробовский. Утопленник ничего не пытался мне сказать, только звенел наручниками и жаловался на жизнь – по-польски.
Несколько раз усилием воли я заставляла себя проснуться. Вставала, ходила по номеру, пила холодную воду, даже выкурила сигарету у окна. Ничего не помогало. Стоило мне лечь в постель, как кошмар начинался снова.
