– А меня в долю возьмешь?
– Да, наверное, стоит. Вижу – с тебя толк будет!..
Покончив с обедом, они вышли в холл, и Гурова тут же окликнула «пиратша»:
– Лев Иванович! Чуть не забыла! Женя из Самары сегодня досрочно уехал, а вам кое-что оставил на память. Вот, возьмите!
Она достала из-под стойки литровую бутылку дорогого коньяка.
– Нич-чего себе! Вот это презент! Лева, угостишь? – восторженно воскликнул Стас.
– Как только мой бизнес-проект реализуется – обязательно!
Гуров отнес коньяк в номер, и они со Станиславом вышли во двор. Лев в нескольких словах объяснил приятелю суть сегодняшней операции, что тот оценил чрезвычайно позитивно. Будучи авантюристом по натуре, Крячко обожал, когда их действия по защите закона балансировали на грани его же нарушения. Партизанщина и робингудовщина для анархичной натуры Стаса были самой желанной приправой к пресноватому законопослушному житью-бытью опера федерального Главка.
Обсудив все детали, они прошли в номер, где оделись «по-рыболовному» и достали из вещей припрятанное там табельное оружие, после чего снова вышли во двор, по пути известив Ольгу, что отправляются на рыбалку, дабы еще больше скрепить завязавшуюся дружбу. Минут через пять раздался шум мотора, и из-за поворота появился Александр на своей «четырнадцатой». Высунувшись в окно, он вопросительно мотнул головой:
– Едем?
Лихо развернувшись на пятачке перед воротами гостиничного двора, машина помчалась по бугристому, в некоторых местах донельзя раздолбанному шоссе. Минут через пятнадцать они свернули на дорогу втрое худшего качества и уже куда медленнее покатили в сторону кладбища, видневшегося на широком плоском холме. У поворота на кладбище, опираясь локтем о бежевую «пятерку», их дожидался худощавый коротко стриженный парень.
– Мой старый друг Николай Двинцов, – представил его Ковалев и повернулся к Клячко: – Станислав Васильевич, это ваш транспорт. Можете не сомневаться – машина надежнейшая. Колька – автомеханик от бога, как говорится.
Поздоровавшись с прибывшими, Николай попросил уточнить круг его задач. Указав на разросшийся вдоль подъезда к кладбищу лесок, Ковалев объяснил, что сейчас ему надо спрятаться в посадке таким образом, чтобы его никто не видел, но сам он в любой момент должен быть готов выскочить из своего укрытия и перегородить дорогу.
Тем временем Лев взглянул на стрелки часов и задумчиво проговорил:
– Минут через двадцать-тридцать должны прибыть. Интересно, сколько людей придет на похороны?
Народу во дворе дома шестнадцать по Садовому проезду в этот день собралось человек двести пятьдесят, а может, и больше. Проводить в последний путь Людмилу пришли не только многие жильцы соседних домов, но и с соседних улиц. Когда гроб с умершей рабочие из похоронного агентства вынесли из подъезда, многочисленный гомон сразу стих, и все подтянулись поближе.
Старики Самойловы, за эти дни сильно постаревшие, вели за руку своих внуков. Дети боязливо косились в сторону собравшихся и жались к дедушке с бабушкой. Утерев слезы, старик склонился над Людмилой и горестно произнес:
– Эх, Люся, Люся… Оставила ты нас, ушла к Андрюше. Уж лучше бы нам с матерью уйти!
– Какая у меня сноха была! Золото! – всхлипнула его супруга. – За что вам судьба такая?
Подойдя к старикам Самойловым, Володя Ростошин обнял их за плечи и, выпрямившись, заговорил громко и жестко:
– Дорогие земляки! У нас опять смерть, опять похороны. Сегодня мы предадим земле совсем еще молодую женщину, прекрасную жену и мать, замечательную медсестру, отзывчивую и ответственную, которая помогала многим из нас. Когда хоронили мою Валю, я дал слово, что найду виновных в ее смерти и воздам им за это. Эти же нелюди виновны в смерти Андрея и Людмилы – теперь это я знаю точно. Так вот! Я уже выяснил, кто заказчик этих смертей. В ближайшие дни свое он получит обязательно!..
Сказав еще несколько слов о доброй памяти, которую оставили о себе покойные, он смешался с толпой и отыскал одного из «операторов» – своего бывшего одноклассника, работающего охранником в «Мандарине». На его вопросительный взгляд тот утвердительно кивнул – есть соглядатай.
Вскоре фургон похоронного агентства, в который загрузили гроб с телом умершей, медленно покатил к выходу со двора. Следом за ним потянулась целая колонна легковушек, преимущественно уже видавших виды, к тому же в большинстве своем отечественных марок. Возглавлял ее автобус, плотно заполненный людьми. Выехав за город, колонна прибавила ходу и вскоре была у подъезда к кладбищу. Здесь автобусу пришлось остановиться, и его пассажиры вышли на дорогу, собираясь идти за катафалком пешком.
Неожиданно, вздымая хвост пыли, со стороны города пролетела дорогая черная иномарка с плотно тонированными стеклами, которая на несколько секунд притормозила у автобуса. Выглянув из окна салона, нагловатого вида оболтус с притворным сочувствием спросил у ближней из женщин:
– Что, похороны? Кто-то умер?
– Да, – простодушно вздохнула та, – похороны. Вот совсем молодую будем хоронить.
Резко сменив тон, теперь уже с глумливыми нотками оболтус проорал под визгливый хохот своих приятелей:
– Возить вам, не перевози-и-ть!..
Машина тут же рванула с места, унося с собой беснующихся, дико гогочущих юнцов. Ошеломленная услышанным, женщина перекрестилась и бросила вслед убегающему лимузину:
– Чтоб вам пусто было! Чтоб вам ни дна ни покрышки, уроды!
Еще одна из женщин осуждающе констатировала:
– Это Ронька Хлямпиков со своими дружками. Твари из тварей – клейма ставить негде! А этот шакаленок, что спрашивал, – сынок нашего прокурора Топоркина. Как только земля таких носит?!
Провожающие потянулись по проезду к воротам кладбища, обсуждая поступок чад местной «элиты». Сидя в кабине машины, скрытой в чаще от глаз посторонних куском настоящей маскировочной сетки, Гуров слушал доносящиеся до него разговоры. Одна из проходивших мимо женщин рассказывала:
– …Этих четверых ментов, что увозили с собой Андрея Самойлова, похоронили на особом, «начальском» участке. И вот теперь каждую ночь в их могилы кто-то вбивает осиновые колья. Говорят…
Конца этой фразы Лев не услышал и вопросительно взглянул на Александра. Тот, без слов поняв, о чем тот хочет спросить, пояснил:
– Гм… Лев Иванович, наш город эти твари здорово пригнули. Но не сломали!
Тем временем на кладбище гроб уже заколотили и опустили в могилу. Все, кто пришел проститься, бросили по три горсти земли, потом могильщики взялись за лопаты, и на кладбище одним могильным холмиком с грудой венков стало больше.
Как и планировалось заранее, Ростошин подошел к могиле своей несостоявшейся невесты и остановился перед ней, вглядываясь в фотоснимок на полированном деревянном кресте. Из толпы, двинувшейся к воротам, его кто-то окликнул:
