Над вопросом о том, во что этот тип был одет, проводнице снова пришлось задуматься.
– Ну об одежде что могу сказать? На нем серый такой летний костюмчик китайского производства: тонкие брюки и рубашка с коротким рукавом, серая кепочка… как ее? А! Бейсболка, вот… На ногах – коричневые туфли в дырочку, в руке – средняя по размеру сумка, серая с голубым.
Продолжая задавать ей вопросы, Лев отправил одного из дежурных за проводницей шестого вагона. Вскоре она появилась в дверях. В синей фирменной униформе, высокая, молодая, с походкой именитой легкоатлетки, девушка смотрелась весьма эффектно. Изящно опустившись на предложенный ей стул и назвавшись Наташей, она с интересом окинула Гурова изучающим взглядом. На вопрос о пассажире из ее вагона в сером костюме снисходительно улыбнулась:
– Ну да, был такой. Я даже запомнила его фамилию – Слонищев. Думаю, тот, кто давал фамилию кому-то из его предков, был не без чувства юмора. Такой мосол, и вдруг – Слонищев!
По словам Наташи, Слонищев в пути себя никак не проявлял. Вел себя очень тихо, почти всю дорогу пролежал на полке. Ни дать ни взять – серая мышка-норушка мужского пола. В шестой вагон он сел в Журавском, откуда в четырнадцать ноль-ноль их поезд отправился в Москву. К проводнице обращался всего один раз, когда вечером попросил чаю. Голос у него очень неприятный – скрипучий, с какими-то визгливыми нотками, как если бы кто-то царапал по тарелке зубьями столовой вилки.
– Ну а чего-то странного, необычного за ним не заметили?
– Необычного… – Девушка чуть пожала плечами. – Ну вот, когда я принесла ему чай и пошла дальше по вагону, чтобы глянуть на общую обстановку, а потом проходила обратно мимо его купе, он как раз закончил чаепитие и стал взбираться на свою полку. И что меня действительно удивило: с виду-то вроде безнадежный слабак, того гляди ветром унесет, и почему-то ожидалось, что на свою полку ему без посторонней помощи ни за что не взобраться. А он лишь пальцами оперся о края полок и – раз! – без малейшего усилия поднялся на руках и лег на свою полку. Выходит, его хлипкость – это одна лишь видимость. На самом деле он такой жилистый и крепкий, что иные из здоровячков могут позавидовать.
Уточнив еще ряд моментов, Лев поинтересовался:
– То есть, я так понимаю, лицо этого человека вы запомнили хорошо? Тогда нам с вами придется съездить в Главк, чтобы составить там его фоторобот.
– А это надолго? – насторожилась Наташа. – Мне ведь еще убираться в вагоне, а через пять часов начало посадки.
– Ну процесс составления фоторобота, конечно, не самый скорый, но к началу посадки вернуть вас на место обещаю. А что касается уборки… Этот вопрос я сейчас утрясу с вашим начальством. Все будет нормально!
Прибыв в Главк, Гуров препоручил Наташу заботам «фотошоперов», а сам поспешил в кабинет Орлова – встретившийся им в коридоре Стас, сделав большие глаза (ух, какую красавицу подцепил Лева!), скороговоркой вполголоса уведомил:
– Живо к Петру! Пар уже срывает крышку и свищет из ушей!..
Проходя через приемную, Лев кивком поздоровался с секретаршей Верочкой и вопросительно мотнул головой в сторону двери кабинета: буйствует? Изобразив многозначительную гримаску, которую можно было понять как «не то слово!» – она зажмурилась и потрясла головой: «жуть!»
Войдя в кабинет, Гуров увидел генерала, который и в самом деле выглядел раздосадованным, раздраженным и даже основательно взвинченным. Свирепо стиснув в руке трубку городского телефона, Орлов кому-то упрямо доказывал:
– Мне ваши мероприятия – как бельмо на глазу! У меня несколько «глухарей», опера работают с двойной нагрузкой, я не могу им дать и одного выходного дня, а вы тут со своими симпозиумами. Некого мне посылать! Не-ко-го! Все! – Он бросил трубку и, что-то буркнув в ответ на приветствие Льва, сокрушенно помотал головой:
– Ну вот как тут работать?! А?.. Работы – невпроворот! А им найди сотрудника Главка для участия в международном симпозиуме по проблемам либерализации уголовного законодательства. О, какая проблема! Законы, оказывается, у нас слишком жесткие. Они чего хотят добиться? Чтобы за вооруженный грабеж грозили пальчиком, а за убийство штрафовали в пределах «стольника»?! Дурдом!..
Понимающе кивнув в ответ, Лев опустился в кресло и невозмутимо поинтересовался:
– Ну дурдом-то дурдомом, однако ты, я так понял, все же собираешься кого-то послать? И этим «кем-то» скорее всего должен стать я?
Генерал возмущенно фыркнул, широко разводя руками:
– А что прикажешь делать? САМ дал такое указание! А приказы начальства не обсуждаются…
– Постой, постой! – прервал его Лев. – Из твоей дискуссии с кем-то, мне неизвестным, я понял одно: ты категорически никого посылать не собираешься и не пошлешь. Так? Так. И тут же мне говоришь о том, что все равно ехать надо, и ехать именно мне. Это что за раздвоение мнения? Ты вообще с кем сейчас по телефону спорил? Ну не с прапорщиком же на министерской проходной вел дискуссию?
– Понятное дело, не с вахтером! Со вторым замом министра. Он же у нас инициатор всяких таких общественных дел! Он же и настаивает, чтобы в этом симпозиуме принял участие именно ты. Ну а я – что? Да, я категорически не согласен, но… Дисциплина, как ни верти, была и остается дисциплиной.
– А в чем именно смысл моего участия? – иронично рассмеялся Гуров. – Ну, допустим, там участвуют академические профессора, депутаты… Мне-то там какого хрена делать?
Многозначительно заломив бровь, Орлов пояснил:
– Организаторы симпозиума – он, кстати, международный! – хотят, чтобы перед ними выступил сильный практик. То есть такой человек, который собственными руками ловит бандитов, который положениями УК руководствуется денно и нощно. Ну а ты же у нас в известном смысле – звезда сыска…
– Ну ты загнул! – коротко отмахнулся Лев. – «Звезда сыска»… Слушай! А давай пошлем Стаса? Язык у него в принципе подвешен, иностранок там будет много, а это для него – как мед для косолапого. Соловьем будет заливаться – гарантирую.
– А что же ты?! Я вон даже все самые «мозгокрутные» дела распихал по разным нашим отделам, чтобы ты на ближайшие несколько дней не имел нужды разрываться между работой и этой тусовкой. Что за капризы, Лева?..
– Да какие там капризы?! – Гуров нахмурился и, потерев лоб ладонью, рассказал о событиях сегодняшнего утра.
Выслушав его, Орлов вполголоса произнес: «Ох… Ох-ох-ох-ох!..» – и забарабанил пальцами по крышке стола.
– М-м-м-да-а-а… – наконец задумчиво протянул он. – То есть у тебя, я так понял, как бы чувство вины перед этой женщиной, и к тому же ты предполагаешь, что там, в этом самом Мокрове, происходит что-то из ряда вон выходящее?
– Да. И не просто предполагаю. Я в этом твердо уверен! Считаю, что нужно очень и очень серьезно со всем разобраться.
– Хм… Но если там и в самом деле уголовный «чумной барак», то туда стоило бы отправить целую оперативную группу. А у меня, бесценный ты наш, людей – мизер. Все – на разрыв, все перегружены, у каждого – от одного до трех дел. Да что тебе объяснять? Ты и сам все прекрасно знаешь… Кстати! Если на симпозиум отправить Стаса, то тогда тебе в Журавск придется ехать одному. Хотя, надо понимать, сунуться туда в одиночку – это, без преувеличения, огромный риск. Ты об этом хорошо подумал?
