– В Индию?! – Дон Саладо от удивления даже конька своего осадил. – Но ведь Индия, как всем ведомо, на востоке находится!
Вовремя мой рыцарь остановился. Вот и постоялый двор, словно по заказу…
– Потому что генуэзцу этому кто-то сказал, что Земля наша – вроде шара, – пояснил я, с Куло своего слезая. – Круглая, значит, как апельсин.
– Кру… – оторопел Дон Саладо. – Ты сказал, кру…
– Круглая, – кивнул я. – Все, сеньор, приехали!
Апельсиновое царство,
Мандариновое графство —
Красота вокруг и благость,
Только что-то гарью тянет,
Мертвый тлен шибает в ноздри…
На краю живет пикаро,
Каждый день – как день последний,
Но спешить нет смысла в пекло
И других толкать не стоит.
Два эскудо – это деньги,
А четыре – деньги вдвое.
Много стоит Дон Саладо!
Был бы я корсар алжирский,
Попросил бы даже больше.
Только я – не мусульманин,
Я рабами не торгую
И людей не продаю!
– Вот так, Дон Саладо, – подытожил я, кружкой глиняной по столу пристукнув – для убедительности пущей. – Потому, значит, и ехать туда вам никакого смысла нет!
Хороший постоялый двор оказался. И название пристойное – «Меч Сида», и комнатка свободная нашлась – маленькая, но чистая.
Там и поговорили. Все, понятно, идальго моему я рассказывать не стал. Ни к чему ему знать это «все». Но про главное – выложил.
– В чем же сомнение твое, Начо? – помолчав немного, вопросил Дон Саладо. – Или думаешь, что захватил замок славного маркиза де Кордова некий ужасный людоед-великан? Не числишь же ты самого маркиза, верно Кастилии нашей служившего, людоедом?
В самую точку вопросик! Да как ответить?
– Даже не знаю, рыцарь, – вздохнул я. – Да только сами посудите. Барыньку ту, что деньги мне дала, вы не знаете, маркиза тоже не знаете, не родичи они вам…
– Но вдруг сподобились они помочь по доброте своей христианской? – несколько растерянно предположил мой идальго. – Отчего бы и нет? Почла меня та сеньора, которую мы с тобой в замке Молинильо встретили, хворым и решила помощь оказать.
Ничего не ответил я, к окошку подошел, выглянул. На втором этаже наша комнатка, а внизу – зелень чуть ли не до самого горизонта. И дух сладкий.
…В дверь ломиться станут – высоко прыгать!
– Однако же отнюдь не вижу я в замысле том злодейском, на который намекаешь ты, Начо, никакой логики…
Фу-ты! Опять логика! Затошнило меня даже от этого словечка.
– Небогат я, Начо, и не взять за меня доброго выкупа. Доспехи же мои, сам видишь, немного стоят, равно как и конь мой, хоть и честно он мне служит…
Это верно, конечно. Покосился я на моего идальго – неглуп дядька, когда не про своих великанов говорит.
…К тому же я и сам не прочь с маркизом этим познакомиться. Есть на то причина!
– И не на войне мы, чтобы в плен меня стоило обманным образом захватить и о некой тайне проведать. Если же ты мнишь, что ждут нас лютые душегубы, до крови христианской жадные, то стоило ли нас за столь много миль в логово свое заманивать? К тому же дал ты слово, а слово эскудеро, от чистого сердца данное, так же нерушимо, как и слово рыцаря!
Достал я письмецо – то, что барынька мне всучила, в руках покрутил-повертел. Запечатано, конечно, да только печати – дело смешное…
– Пишет она, чтобы маркиз помощь вам оказал, – заметил я, письмецо пряча. – Помощь оказал – и лекаря вам определил. Доброго лекаря! Слово «доброго» она даже подчеркнула – аж два раза.
– Ну и что? – не понял мой идальго, глазами своими близорукими моргая.
– Ничего, – вздохнул я. – Мы с вами вот что сделаем, рыцарь…
Отошел я от окошка, пальцами прищелкнул. Годится!
– Я поеду, а вы тут покуда побудьте. Если пришлю я вам письмецо, то не читайте даже – на подпись поглядите. Подпишусь «Бланко» – значит, в порядке все, можете к маркизу ехать. А уж если «Гевара» – уносите ноги.
– Постой, постой, Начо! – Дон Саладо даже подскочил. – А ты?
Усмехнулся я, на героя моего каленного поглядел.
– Да я-то выберусь. Я – пикаро.
Не пускал меня мой рыцарь,
Зашумел, за меч схватился,
За дурную железяку,
В бой готовый устремиться,
Поразить врагов коварных,
Что в засаде ждут героя.
Только меч его забрал я
И коня его стреножил,
Комнатушку прочно запер,
А хозяину поведал,
Что буянить друг мой начал,
Потому как выпил много, —
Надо дать ему проспаться.
За воротами уж слышу:
«Начо! Начо!» – из окошка
Борода торчит – мочалка.
Почему-то страшно стало,
Словно вправду к людоедам
Или к злобным великанам
Повезет меня мой Куло.
Вот уж, право, незадача!
ХОРНАДА XIII. О том, каково бывает гостеприимство у маркизов
– Так что вали, парень, отсюда! Письмецо давай, а сам проваливай!
– А вот сейчас, – с самым наглым видом ответствовал я, письмецо барынькино пряча. – Сказано: в собственные руки, значит, в эти самые руки и отдам. В собственные.
Ну, никак не хотели меня в дом пускать! Видать, рожа моя привратнику здешнему не понравилась. Даже подмогу кликнул. Здоровые ребята, да и привратник тоже – не заморыш. А рожи-то, рожи! Чистые мавры!
…А богатый дом, даже снаружи видать. И сад вокруг, и забор с башенками. Дом тоже с башенками – мавританский, старый очень. Жил тут какой-нибудь эмир, может, даже Абенгальб.
Тот самый.
Эмира-то уже нет, а вот мавры остались (самые настоящие, хорошо, если крещеные). Не пускают. Да я тоже уперся – иначе как маркизу письмо не отдам. И все!
А не пустят – уйду. И гори оно все вместе с моими эскудо!
А мавры ряхи свои кривят, переглядываются.
– Лично в руки, говоришь? Его сиятельству, говоришь? Ну, заходи, заходи, если смелый!
Нехорошо так сказал, с намеком вроде. Словно тут и вправду людоед живет, а людоеду тому самое время обедать пришло.
Ладно, чего уж тут!
Зашел.
Сначала по лестнице вели – вверх, потом по галерее, затем по комнатам каким-то, потом снова по лестнице, но уже вниз. Головой вертеть не стал – не деревенщина какая-нибудь. Зато искоса поглядывал, да не просто, а со вниманием. Во-первых, пригодится, ежели удирать придется – от людоеда, к примеру. А во-вторых, интересно, как маркизы живут. У графов бывал, даже к герцогу одному заглянул как-то (в Италии, правда), а вот к маркизам еще не захаживал.
Да, богатый дом, нечего сказать. Каждая комната чуть ли не шелком обита, гобелены всюду, мебель дерева темного. Ну, богатый – это понятно, только вот странное дело – все двери, через которые проходить пришлось, – с замками. А не с замками, то с засовами.
