— Ну, хорошо, — говорит старик весело, — ночь ведь не только для сна, разве не так пела эта Зарах-как-ее-там?
— Зарах Путаница.
— Чепуха, теперь я вспомнил: Леандер.
— Но это была не она. Это был Грюндгенс.
— Да, все равно. Итак, я согласился на работу штурманом.
— Штурманом? — спрашиваю я.
— Единственным штурманом. От первого до четвертого, если хочешь.
— От первого до четвертого? Что же это был за корабль?
— Ты же уже знаешь: каботажное судно, большое каботажное судно, так можно сказать.
— И как долго ты пробыл на нем?
— Около полутора лет я плавал первым офицером.
— А где?
— Южная Америка. Вдоль побережья вверх и вниз.
— Побережье длинное, — говорю я, — откуда и докуда?
— Между бразильскими и аргентинскими портами, а также вдоль всего южноамериканского восточного побережья.
— Должно быть, это было интересно! Ты же видел множество портов?
— По нынешним меркам, — говорит старик с сияющей улыбкой, — по нынешним меркам это были даже интересные романтические путешествия. Несколько крупных и множество мелких портов.
— А что за груз?
— Мы возили все: древесину, благородные породы дерева, распиленного и необработанного, кофе, парагвайское чайное дерево мате, хлопок и штучные товары из-за океана. Затем — зерно, его чаще всего.
Захваченный воспоминаниями, старик замолкает. Чтобы расшевелить его, я говорю:
— Тогда тебе, очевидно, невероятно везло. Я имею в виду — в профессиональном плане.
— Смотря как к этому относиться. Избалованный, ориентированный на современную технику штурман нашел бы это очень примитивным. Но зато это было своего рода спортом, как бы об этом сказали сегодня. Ты в качестве штурмана и твоего лучшего боцмана. Ты выполняешь некоторые операции на палубе и, если надо, помогаешь… Но скажи-ка: ведь это южноафриканское вино не такое уж плохое. Можешь спокойно налить еще.
— Сказано — сделано! Но, пожалуйста, продолжай!
— Итак, — снова начинает старик, — это было разнообразно и занимательно. Как я уже говорил: я же пришел из военного флота и не был обученным специалистом по погрузочно-разгрузочным работам — зерно, кофе, штучный груз, боеприпасы — рассчитывать в сложных ситуациях, связанных с грузами, всегда приходилось на здравый рассудок.
Мы выпиваем наши рюмки, и я терпеливо жду продолжения рассказа старика.
А так как он настроен на дальнейшие воспоминания, я спрашиваю:
— А кто был судовладельцем?
— В качестве судовладельца выступала панамская компания, зарегистрированная в Панаме, но это были не панамцы.
Но рели корабль плавает под панамским флагом, — говорит старик, то обладатели патента должны иметь среди членов экипажа человека с панамской лицензией. Ее должен был получить и я, но этого не понадобилось, так как при мне были мои флотские документы. У меня была немецкая книжка морехода и немецкий патент штурмана дальнего плавания.
«Продолжай в том же духе, — думаю я. — Когда же наступит момент превращения судовладельца в тестя?»
— Итак, ты ведь не сразу попал на то каботажное судно, с владельцем которого ты затем породнился?
Старик внимательно рассматривает носки своих ботинок, будто видит их впервые.
Я вынужден быть настойчивым:
— Пожалуйста, дальше. По порядку. Как это происходило? Сначала ты плавал на этом панамском судне, полтора года…
— Нет, на этом судне я пробыл дольше, в целом, полтора года я был первым офицером.
— Значит, тебя повысили в должности? И как было дальше?
— А затем капитан, который одновременно был судовладельцем…
— Значит, это все же было то знаменитое каботажное судно с дочерью судовладельца?
— Ну да же! — соглашается явно повеселевший старик. Но говорить надо во множественном числе: речь шла о дочерях, близняшках.
— И обе на выданье?
Старик делает вид, что не слышит этого.
— В судовых бумагах судовладельцем была компания «Игл Шиппинг Ко, судоходная компания Адлер». Но, собственно, менеджером и единственным собственником был этот человек, которого ты видел на фотографии, мой нынешний тесть.
— Ему принадлежало судно. И одновременно он был капитаном?
— Да, мы плавали вместе. Он в качестве капитана. И однажды он сказал: «Я думаю, тебе доставит удовольствие плавать на этом корабле капитаном». После этого он покинул корабль, передав его мне. И этим я занимался еще добрых два с половиной года.
— Если я правильно считаю, — спрашиваю я, — то в целом четыре года?
— Точно! — Старик откидывается в кресле, делая вид, что после этой констатации ему больше нечего рассказывать.
— Получил ли ты после этого нового помощника? — спрашиваю я дальше.
— Большую часть времени у меня был один югославский штурман.
— А судовладелец сошел на берег и появлялся на борту только в порту?
— Так точно! — говорит старик. — Он купил себе ферму и стал фермером.
— Стал фермером? — спрашиваю я удивленно. — У него что, больше не было желания выйти в море?
— Ну да, он оставил жизнь моряка, он достаточно долго плавал.
— Сколько лет ему тогда было?
— Ну, примерно шестьдесят пять.
— А как он вообще попал в Южную Америку?
— Дон Отто, так мы называли моего тестя, жил тогда в Антверпене и вскоре после войны из Ирландии подался в Южную Америку со всей семьей и еще несколькими людьми.
— А где был Дон Отто во время войны? Он не был интернирован?
— Его доставили во Францию еще до того, как начался западный поход. В то время немцев, которые считались ненадежными кантонистами, собрали и отправили на запад. Дон Отто был какое-то время у французов, интернирован в Южной Франции.
— А судно он имел еще тогда? — спрашиваю я.
— Да, судно он уже имел. Оно находилось где-то у друзей на верфи в тихом месте в Антверпене. Из лагеря для интернированных Дона Отто в Южной Франции освободили немцы, и он стал плавать на своем судне под немецким флагом.
— А что до этого — нет?
— Нет. У него был панамский флаг, и его у него принудительно, то есть незаконно, отобрали. После войны он его получил обратно.
— А как Дон Отто попал в Ирландию? Ты говорил, он сбежал из Ирландии?
— Тогда еще шла война, — говорит старик. — Дон Отто во время войны работал на немецких грузоотправителей, в большинстве своем гамбуржцев. Позднее, в послевоенные годы, я познакомился с некоторыми господами, которые имели с ним дело. В конце войны Дон Отто поставил это судно в одном из маленьких портов Балтийского моря. Не могу точно сказать, что за порт это был. Снаружи корабль выглядел непригодным для плавания, по бумагам он проходил как предназначенный для отправки в металлолом, пока не прошла первая волна конфискаций со стороны оккупационных войск. Потом ему удалось, избежав конфискации или успев до нее, вывести корабль в море. Он сделал несколько рейсов в Швецию, обеспечив возвращение панамских документов, то есть снова перешел под панамский флаг. Об этом я уже говорил. В то время это было большое дело, возможное только с помощью голландских друзей, которых он имел. Это свидетельствует о том, насколько хорошо к нему относились — и это притом, что он был немцем! Но в мореходстве никогда серьезно зла не держали. Во всяком случае всевозможные старые друзья помогли ему возвратить лицензию на флаг… А затем так и пошло: снова в Швецию, а также разочек в Англию, Ирландию…
