И тут старик встал в позу:
— Обычно ты всегда хорошо соображал в военных вопросах. Они всегда имели под прицелом шлюз в Нормандии, желая лишить гавань воды. Норманские большие шлюзовые ворота огонь взломал со стороны моря, внутренние же ворота были слишком крепкими для нагонной волны, которая при взрыве привела в движение два танкера, стоявшие в доке. Из-за плотины, которую намыли, со стороны моря уже не мог войти ни один корабль. И насосную станцию они взорвали. Мне «томми» очень импонировали!
— А вам — лучшим из лучших командиров подводных лодок — обязательно надо было на следующий день, в воскресенье, несмотря на запрет, отправиться на осмотр «Кэмпбелтауна»?
— Так интересно же было, — говорит старик, ухмыляясь.
— «Томми» все правильно рассчитали, только одного они не учли, что пруссаки обедают всегда в одно и то же время. А вы отправились в одиннадцать тридцать, а взрыватель был установлен на двенадцать часов. Это так?
— Да, так! В тот раз погибло по меньшей мере сто рабочих верфи, но ни один командир подводной лодки не пострадал.
— Такое везение и сразу — невероятно!
— Наша база в Сен-Назере — она так далеко в прошлом, как будто со времени пребывания там прошла человеческая жизнь. Иногда я даже не уверен, не являются ли посещающие меня воспоминания выдумкой. Наша тогдашняя беззаботность, наше островное существование в ла Боле: мир посреди войны — а было ли все это так, как сохранилось в моей памяти? Наша восторженная болтовня о Дионисе, боге вина и опьянения. В то время мы были баловнями судьбы и сверх меры одарены всеми дарами Франции. Carpe diem! И никаких угрызений совести. Не многие чувствовали, что мы вели заемное, присвоенное существование. Мы научились подавлять в себе такие ощущения. Нас устраивало существование без будущего, жизнь по требованию, не закрывая глаза на многое, невозможно было существовать. Задача состояла в том, чтобы принимать жизнь такой, какова она есть. Главное было — не задавать лишних вопросов и не упускать представившихся возможностей.
— Жрать про запас — этому мы научились еще будучи рекрутами. Так было надежнее, чем рассчитывать на новую еду. Лучше набить полное брюхо, пока что-то имеется.
— А подземная верфь в Сен-Назере — это была вещь! — неожиданно говорит старик.
— Видит Бог — это так, — говорю я. — Настоящая верфь под бетоном!
— Семь с половиной метров.
Я вижу себя стоящим на шлюзовой стенке Сен-Назера: в сером комбинезоне, высокие ботинки со шнуровкой с пробковыми подошвами, полотняная сумка с моими рисовальными принадлежностями в руке. В шлюзе находятся две стоящие одна за другой подводные лодки, притиснутые к причальной стенке. Выделенные для работы на кранцах матросы стоят так неподвижно, будто позируют мне. Совсем недалеко несколько французских рабочих, у которых как раз перерыв. Они стоят, засунув руки глубоко в карманы брюк и широко расставив ноги, и образуют темную массу на сером фоне пирса и руин на заднем плане.
Белая дымка начинает окутывать лодки. Это означает, что работают двигатели. Я смогу услышать это, только подойдя ближе, так как ветер уносит прочь шум работающих дизелей. Когда я вплотную подхожу к лодке, вошедшей в шлюз второй, я вижу на устройстве для предохранения от сетей щит с надписью: «Внимание! Курить запрещается. Идет зарядка аккумуляторов».
Очевидно, лодки должны были выйти для радиодевиации. Но пока им придется подождать — на рейде туман. Подход (аванкамера) шлюза едва различим. Солдат зенитных точек на молу и на крышах пакгаузов туман радует. Если он так плотно висит над портом, то самолеты уже не смогут прилететь ни свет, ни заря и сбросить бомбы. Как говорится: то и счастье, что одному вёдро, а другому ненастье.
Поэтому мне хотелось засунуть руки глубоко в карманы, как это делали французы. Мне хотелось иметь на себе такие же обноски вместо галстука и воротничка к комбинезону. И, естественно, мне хотелось иметь такой же берет вместо этой пижонской фуражки с золотой кокардой.
Потом стало светлее. Туман едва поднявшись, быстро рассеивался.
На сигнальной вышке показался сигнал светофора. Туда-сюда, и громкие крики на лодках: сигнальщику надо подняться на вышку. Сигнальная вышка дублировала это сообщение еще и еще. Наконец с передней лодки дали знать, что поняли, и теперь дальний сигнальщик засемофорил в быстром темпе, как взбесившаяся кукла бибабо.
[18]
У меня не было ни малейшего шанса поспеть за сигналами и что-нибудь прочитать.
Почти каждое утро в шлюзе находились лодки: уход, прибытие или испытания. Персонал шлюза работал без передышки.
Мы молча сидим в наших креслах, изредка делаем по глотку, и старик, которого, очевидно, также теснят воспоминания, молча доливает, когда видит, что рюмки пустые.
Скоро мы окажемся на высоте Лорьяна. Перед Лорьяном расположен «сардинный замок», в котором находилась резиденция Деница. Недалеко отсюда я сидел однажды с адмиралом перед «пляжным баром», шаткой деревянной хижиной на краю пляжа, на стареньком столе серо-зеленый яичный коктейль. Коктейль имел такой вкус, будто кончиком языка касаешься стекла.
Пляж назывался «Лармор-пляж» и не оставлял даже иллюзии как место для купания: все пришло в упадок, износилось, все выглядело убого, пляжные кабины полуразвалены, рекламные щиты повреждены, стулья сломаны.
«Типично французским» назвал все это адмирал. Сняв фуражку, он подставил лицо лучам солнца и, вытянув руку, обхватил ею спинку соседнего стула. Он раздобыл два единственных целых стула, которые были более или менее в порядке. О чем подумают люди, которым принадлежит убогая лачуга? Широкие золотые шевроны на рукавах, рыцарский крест на шее их, очевидно, изумили.
Большие лодки выходили из Лорьяна. Там я уже больше никогда не был. Как теперь выглядит Лорьян? Королевские ВВС полностью разрушили город. Говорили, что было два налета, во время которых сбросили по меньшей мере двести бомб. После этого остаться должны были только груды развалин и… бункер с подлодками. Ему они не могли причинить никакого вреда, кроме обычных шрамов. Флотилия в Лорьяне никогда не считалась уютным местом. Ну а после налетов союзников там вообще все должно было стать очень печальным.
Между прочим, я еще раз побывал в «сардинновом замке» в Керневел под Лорьяном.
— Да? — только и произнес старик.
— Это было во время инспекционной поездки по бункерам, или, как ни называй эту поездку, по всем военно-морским базам времен войны на западном побережье Франции. Я хотел выяснить, какие из бункеров еще можно было использовать для съемок фильма «Лодка». Мне тогда показалось, что стоит заглянуть и в замок Деница. Бункера радиосвязи еще стоят, все сохранилось как прежде. Правда, выглядит не так солидно.
— Да и не должно было выглядеть, — ворчит старик.
— Когда в девять часов началось обсуждение ситуации, а я присутствовал там, чтобы сделать наброски, я старался не смотреть на стену с развешенными картами и приколотыми флажками, придерживаясь правила: чего не знаю, о том и не вспоминаю.
