— Просто это доставляет мне удовольствие, — говорит старик.
Лежащая на столе карта называется «Mossel Bay to Cape St. Francis».
Я откидываю тяжелый занавес и вхожу в рулевую рубку. Впереди по левому борту видны светлые огни. Это порт Элизабет. Старик, который теперь стоит рядом со мной, говорит:
— Мы идем со скоростью почти пятнадцать миль, такого у нас еще никогда не было во время этого рейса.
Наш курс проходит так близко от берега, что на экране радара побережье четко прорисовывается.
— Радуйся, — говорит старик, — что ты решился покинуть корабль. Ты ведь уже сейчас видишь, насколько раздражительными становятся люди — и после этого еще длительный обратный путь. Посмотреть на Африку другими глазами, чем на нее смотрят южноафриканцы, мне это было бы интересно. Второй помощник скоро должен вернуться, мы должны хотя бы показаться на вечеринке.
Мы сидим на юте под желтыми, красными, зелеными электрическими лампочками на складных скамейках пивоварни. Вибрация корабля едва ощущается. Ночное море неспокойно. Полумесяц не может в нем отражаться. Шелест моря, несколько шумов, производимых ветром. Шумовой фон создают и то затихающие, то нарастающие разговоры людей на другом конце ряда составленных столов, снова и снова раздающийся взрыв веселья, когда кто-нибудь рассказывает анекдот или отпускает сальную шутку.
— Как на садовом участке, — говорю я старику, сидящему напротив меня.
Старик только кивает. Ощущение, что ты находишься на корабле, который плывет по воде, исчезает. Только когда я ловлю себя на мысли, что легкий бриз — это обтекающий воздушный поток, я на мгновение осознаю, что я плыву через ночь на большом корабле.
А теперь начинается такое веселье, что просто «дым коромыслом». Ангелов растягивает украшенный многими блестками аккордеон и раздается музыка. Глупая болтовня переходит в пение, и вскоре уже первые пары решаются выйти на освободившуюся танцевальную площадку.
Мне на память приходит мое плавание на небольшом каботажном судне вдоль греческого побережья. Это был единственный раз, когда я танцевал на корабельной палубе. Почти полная луна вышла из-за облаков, разбросанных по небу, словно чернильные пятна, и обсыпала море серебром. Тогда, перед проплывающими бледными известковыми берегами танцевали мужчины. Настоящий сиртаки лучше подходил к этой палубе и к этой лунной ночи, чем своего рода толкотня и топтание, напоминающие мне танцы туземцев. Снова и снова кто-то оступается, так как корабль или слегка ускоряет ход или покачивается, а воркующие смешки, радостные и резкие крики становятся все более громкими.
Вопреки моему ожиданию, после двух танцев старик сидит довольный и весело наблюдает за танцующими, за расфуфыренными стюардессами, которых я едва узнаю под слоем макияжа и тенями для век. Стюардессе, обслуживающей наш столик, удался образ кинозвезды: когда она поворачивает направо свою хорошо уложенную голову, то просто олицетворяет плутовство.
— А ведь хорошо было, — говорит старик, когда мы возвращаемся в носовую часть, судна, — каждый получил свое удовольствие, и с выпивкой в порядке.
* * *
Воскресенье. Корабль стоит. Пришло время ремонтировать машину: подтекает труба. Я слышу, что сварочные работы ведутся уже с четырех часов утра.
Так как корабль стоит, в каюту едва поступает воздух. Если мы вскоре не начнем двигаться, то здесь будет сауна. Я собираю свои купальные принадлежности и иду на корму. Я хочу, наконец, разочек поплавать. Мое воспаление от прививки уже почти залечено. Я обнаруживаю вентиль для включения проточной воды в бассейне. Но не прошло и десяти минут, в течение которых я здорово поплавал, как из машины появился человек: я должен закрутить вентиль обратно, так как в противном случае клозеты в верхних каютах останутся без воды, они подключены к тому же насосу.
После обеда мы начинаем движение. От шефа я узнаю, что проводился еще и более сложный ремонт, чем сварка трубопровода, сделавшая остановку необходимой. Один сельсин — датчик для индикации положения управляющих стержней — оказался дефектным. В результате на пульте управления отсутствовала индикация состояния второго контрольного стержня.
— Перед концом вахты все стержни каждый раз выводятся на одну высоту, — объясняет мне шеф, — все стрелки в таком случае должны иметь одинаковое положение. Но от одного стержня информация не поступила.
— И что вы делаете в таком случае? — спрашиваю я шефа.
— В камере безопасности на плате с приводами размещено двенадцать приводов для контрольных стержней, электромоторов. Один такой мотор надо было удалить. После этого у дефектного сельсин-датчика могут быть отсоединены зажимы, а сам он изъят.
— И это вы можете ремонтировать на борту?
— Да, конечно, — говорит шеф. — В мастерской вспомогательного помещения с сельсин-датчика была снята шестеренка, а сам сельсин-датчик удален из своего корпуса. А затем все это удовольствие снова собирается и монтируется.
— И это длится часами?
— В целом — да. Это, конечно, не сахар, вкалывать там внизу при пятидесяти градусах.
Стареющая стюардесса теперь постоянно носит открытые блузки и демонстрирует свое покрытое волосами родимое пятно.
— Нельзя ли дать понять этой даме, что надо освободить окружающих от лицезрения этого куска кротового меха в таком необычном месте? — спрашиваю я старика, когда мы остаемся в столовой одни.
— Ну, ну! — говорит старик. — Точнее было бы сказать, темный обезьяний мех. А почему ты все время смотришь туда, если тебя это раздражает?
— Невроз навязчивого состояния. Мне приходит в голову кое-что другое: у меня почти не осталось фотопленки, а для путешествия по Африке мне потребуется много пленки.
— Пленка есть в Дурбане или Йоханнесбурге, только все здесь, в этом полушарии, дороже. Но агент может наверняка найти оптового продавца. Это тебе обойдется дешевле, то есть, если он не захочет и здесь сорвать свой куш. У меня в этом деле большой опыт! И еще, — говорит старик, — прочти объявление относительно безнравственных изображений в иллюстрированных журналах и о соответствующем запрете южноафриканского правительства. Это для тебя важно!
На черной доске, прямо рядом с дверью в столовую, действительно висит объявление, подписанное первым помощником и снабженное красным восклицательным знаком. Я замечаю, что старик наблюдает за мной со стороны, в то время как я читаю, что я, если я имею книги или фильмы, в которых есть изображения обнаженных людей, должен указать это и приготовить к опечатыванию. Сюда относятся такие иллюстрированные издания, как «Штерн», «Новый иллюстрированный журнал», «Ревю» или им подобные, особенно же номера «Плейбоя», а также соответствующие календари или постеры. Если при обыске корабля соответствующие издания будут найдены, то они будут изъяты, а их владельцу грозит ощутимое наказание: заключение в тюрьму на срок до двухсот пятидесяти дней или штраф в пятьсот рандов.
