— Кто там?
— Селена? — Он совсем о ней забыл, как будто ее и па свете не было. Она выбежала из каюты Флинта.
— Долговязый Джон! Ты что тут делаешь?
— Несу почетную службу, мэм, по охране свинины-солонины, да трюмных крыс, да юных девиц. — Он огляделся. Стол и стулья принайтовлены к палубе, все зафиксировано. И никого. — Где ты прячешься?
— Здесь я, у окна…
Сильвер всмотрелся и увидел ее силуэт. Вот уж точно, «когда ни звезды, ни луна не светят в поздний час»… Он прополз дальше, пересек темное пространство, отделяющее его от панелей ромбовидных пластин волнистого полупрозрачного лунного стекла, засвинцованных в деревянных рамах. Под рамами стоял рундук с мягкой обивкой, спальное место десяти футов длиною и фута три в ширину. Флинт иногда тут изволил отдыхать, а то и почивать. Селена сидела здесь, сжавшись в комочек, подтянув колени к подбородку. Сильвер залез, плюхнулся рядом, отцепил костыль и отряхнулся. Вдали сверкнула молния, загремел гром. Голос шторма крепчал, глотка Билли Бонса сдавала. Могуч Билли, силен, а что он против, стихии? Тьфу, да и только. Селена подпрыгнула от удара грома, но глаз от Сильвера не отрывала.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она снова. Умнейший вопрос! Что же ответить этой балде?
— А что мне там делать? Безногому-то…
— А-а… — Она отвернулась.
ТР-РА-ТА-М-М-М!!! Зигзаг молнии прочертил небо намного ближе, грохнуло скорее и громче. Селена задрожала, раскрыла рот. Грома она всегда боялась, даже на суше, под крышей. А здесь, в океане… Хлынул ливень, смешался с брызгами волн, с пеной. Ветер свирепел с каждой минутой. «Морж» нырял все глубже, возносился все выше. Третья молния расколола черное небо сине-белой бриллиантовой полосой, гром чуть не высадил оконное стекло из его свинцовых оков. На этот раз даже Джон вздрогнул.
Селена бросилась к нему, обхватила обеими руками и прижалась к нему, крепко зажмурившись.
— Да, — пробормотал Сильвер. — Попались мы, чего уж там. Хорошо грохнуло.
Он погладил ее волосы, ласково похлопал по спине, поискал в памяти чего-нибудь нежного и ободряющего. Но в жизни его не было места сентиментальности, и по насмешке судьбы нежные слова он позаимствовал из лексикона Джо Флинта.
— Ну-ну, цыпленочек мой… — ласково пропел Сильвер, с трудом ворочая языком, повторяя слова Флинта. — Цыпочка, цыпка маленькая. — Сильвер повторял это снова и снова, забыв про Флинта и вспоминая всем телом что-то другое, испытанное впервые в винной кладовке Чарли Нила.
Ветер выл и рычал, сверкали молнии, гремел гром и бушевал океан, дерево жалобно верещало, темный мирок флинтовой каюты болтался, как корзина на спине взбесившейся лошади. Селену сжимал ужас. Она прилипла к Сильверу, как дитя к матери. Кто ее за это осудит? Тропический тайфун, суденышко в две сотни тонн болтается, как деревянная щепка… и все это она к тому же переживает впервые.
Долговязый Джон, однако, уже два десятка лет в морях-океанах, видал он и похуже шторма и не на таких добрых посудинах как «Морж». В судно Долговязый Джон верил, да и эта скотина Флинт — судоводитель не из последних. Чего бояться-то? Нет, он не боялся, его одолевали другие эмоции. Сильвер изрядно смутился. К груди его прилипла та самая девица, о которой он так долго мечтал, которую желал вот уже сколько месяцев. Теплая, лакомая… И упругие шарики ее грудей расплющились о здоровенную грудную клетку Джона.
Такая ситуация — не повод для сомнений, особенно для бывалого Моряка, не сосунка какого-нибудь. В нормальной обстановке Джон точно понимал бы, что и как делать. Более того, он уже и по личному опыту знал, как помогают похотливым бесам всякие пустяшные страхи: испугается девушка привидений или домовых — и готова… Сердце колотилось у Джона в груди, он живо представлял, как сдирает с нее одежду, как…
Наконец одуревший Джон отважился расстегнуть пуговку на ее рубахе… вторую… запустил ладонь под полотно, чуть прижал ее грудь… Круглая, гладкая, как ядро, аккуратненький сосок торчит вперед, как солдат на параде. А ниже — живот… пупок… Джон чуть не задохнулся, зашевелился, спустил руку ниже… Штаны у него рвались, бушпритом торчало там чертово жало, тянулось к ней…
Селена простонала:
— Нет.
Сильвер вытащил дрожащую руку, унял стук зубов.
— К-как скажешь, цыпка моя, — прохрипел он, нежно сжимая ее в объятиях.
— Я боюсь, Джон.
— Понимаю.
— Мы умрем?
— Нет-нет. Старый «Морж» — крепкое судно, он такое выдержит. И Флинт не оплошает.
— Дрянь этот Флинт.
— Это точно. Да и все мы здесь, сказал бы я…
— Нет, только не ты.
— Как?
— Так.
— Съешь меня черепаха! — Сильвер от удивления даже забыл о своем бушприте.
— Там, в Саванне…
— Н-ну… — протянул Сильвер, застыдившись.
— Ты ведь не знал, да?
— Не знал. Все равно виноват, каюсь, но я думал, что ты одна из девиц Чарли.
— Но я не такая.
— Нет, девочка моя, не такая. За всю мою жизнь… — Джон замолчал, в нем такое творилось! Слова, где взять слова? Губы мучительно задергались, и, наконец, вымолвили что-то в высшей степени непривычное.
— Я люблю тебя, девочка моя.
Селена улыбнулась, расстегнула рубашку, взяла его руку и прижала ладонь к своей груди. Другую руку обвила вокруг своей шеи и поцеловала Сильвера в губы.
— Я никогда этого раньше не делала, — сказала она серьезно и таинственно.
— Да?
— Да.
Похоже, их охватило счастье. Каждый казался другому невыразимо прекрасным, даже во тьме, даже лишь в прикосновении, в трении обнаженной плоти. Л нога? Зачем ему нога? Очень скоро выяснилось, что и одноногий солдат, когда долг зовет, прекрасно справляется с задачей. Селена была в полном изумлении, Сильвер — в восторге; и снова, и снова незаметно пролетали часы… Когда им в последующие годы жизни становилось невмоготу, они вспоминали эти часы в капитанском салоне — доброго старого «Моржа», вспоминали, как любили друг друга, забыв о шторме…
Шторм между тем стих, и Флинт приказал отдраить люки. Усталый, он отправился к себе в салон и обнаружил там Долговязого Джона и Селену. Шум отдираемых досок давно предупредил преступную парочку о скором появлении хозяина, но Сильвер никуда не спешил. Он сидел, одной рукой обняв Селену, а другую как бы случайно, для удобства, возложив на разукрашенную серебром рукоять пистолета.
— Нашел свой остров, капитан Флинт? — спросил Сильвер. Физиономия Флинта потемнела. Злость подкатила к его горлу, как лава к жерлу вулкана.
Глава 26
25 июля 1752 года. Юго-западная Атлантика. Борт «Моржа»
Флинт застыл на пороге своего салона, выпялив глаза на Сильвера, спокойно обнимавшего Селену, которая очень уютно и, как видно, весьма довольная собою, прильнула к этому… этому… Эмоции захлестывали Флинта, как приливные волны бьют по трупу пирата, повешенному в доке. Сначала Флинт ощутил удивление; неужто девица отдалась калеке? Затем испытал жгучую зависть к калеке, который может то, чего ему, славному капитану Флинту, не дано. Наконец, возникла еще более жгучая, разъедающая душу ненависть.
