Сразу после пальбы перепутанные пираты принялись перезаряжать пистолеты. Они толкались, — просыпая порох и роняя пули, торопились успеть выстрелить до того, как сумеречные существа свалятся им на головы.
— Эй, что за пальба! — раздался вдруг знакомый голос. — Отставить! Кто приказал открыть огонь?
— Капитан! — закричал Говард.
— Капитан Флинт! — заорал Фрезер.
— Слава тебе, Господи! — возопил Тэйлор.
— Иисусе Христе! — всхлипнул Камерон.
— Спасены! — зарыдал Эванс.
Из тьмы неспешным шагом выступил капитан Флинт с двойной стекляшкой песочных часов в руке.
— Какого дьявола вы открыли пальбу? — строго спросил Флйнт. — Чья это идиотская идея? Бы что, захотели меня пристрелить?
Но они ничего не слышали. Лихие головорезы, не раз смотревшие в глаза смерти от клинка, пули и стихии, валялись в ногах у Флинта, собаками терлись о сапоги, хватали его за ладони, только что на руки не просились, как дети малые.
— Капитан, эти чудища здесь ползали!
— Стадами, капитан!
— Чуть не набросились!
— Ей-богу, ко всем чертям!
— Хм… — нахмурился Флинт — А я ведь совсем рядом был, в полусотне шагов. И ничего не слышал. Что-то здесь не то, парни.
— Тебя долго не было, капитан.
— Что? Долго? Я прямо к лодке прошел, взял склянку и прямым ходом обратно.
— Дьявол! — воскликнул Эванс, — Тут дело нечисто, капитан, потому что тебя сто лет не было.
— Нечисто тут… — откликнулись остальные. Флинт тяжело опустился на песок рядом с ними и поскреб затылок.
— Что ж, ребята, — сказал он, поразмыслив. — Происходят вещи, которых человеку не понять, это ясно. Но мы с вами не дети, и нас не запугает то, что боится встретиться с нами лицом к лицу. А оно ведь боится, так ведь, Генри? — повернулся Флинт к Говарду и положил руку ему на плечо.
— А, да… — не слишком уверенно пробормотал Говард.
— И ты, Питер Эванс. И ты, Роб Тэйлор, и ты, Иен Фрезер… Если оно, это самое, чем бы оно ни было, не появилось, значит, оно вас больше боится, чем вы его.
Флинт сказал это с такой убежденностью, так смело, что пираты приободрились, страхи их рассеялись. Снова Флинт показал, что в нем все задатки доброго офицера… наряду с другими, разумеется.
— Ладно, поразвлекались, и будет, — деловито сказал Флинт. — Говард, твоя вахта первая, потом Тэйлор, потом Фрезер, потом Эванс. — Он вручил Говарду часы. — Питер, подкинь топлива в костерок, а ты, Иен, проверь заряды и затравки. Роб, ты парень разумный, спокойный, поспи маленько, и я с тобой за компанию…
С этими словами Флинт улегся возле костра, предоставив свою шляпу попугаю в качестве гнезда и натянув воротник на уши. Он закрыл глаза и, как всем казалось, уснул сном спокойным и безмятежным.
Народ его, несколько успокоенный, слабо поулыбался и приступил к исполнению порученного. Справившись с поставленными задачами, все, кроме Говарда, уморенные дневной работой, вечерней пьянкой, а пуще всего — пережитыми ужасами, свалились и захрапели. Говард клевал носом над получасовой склянкой и изо всех сил пытался отогнать сон.
Остальные — как казалось, не исключая и Флинта — спали сном праведников.
Говард тер глаза, головой мотал, прыгал, разгуливал вокруг костра, считал звёзды и монеты рисовал на песке. Даже стишки попробовал вспоминать… Но не справился с собой Говард, смежил веки и заснул беспробудно.
— А-а-а-а-а! — завопил вдруг кто-то. — А-а-а-а-а! Эй, на палубе!
Говард попытался разлепить веки — получалось плохо. Голова гудела с похмелья. Попытался вывалиться из подвесного своего гамака — вообще ничего не вышло, потому что лежал он на песке, а не в койке. Он приподнялся на локте, огляделся.
Костер выгорел до серых, подернутых пеплом, черных и пока еще переливчато мерцающих красных углей. Флинт и Фрезер продирали глаза, а Тэйлор выл и вопил чуть подальше, у края леса. Он пялился на неподвижную фигуру, уткнувшуюся физиономией в песок.
— Ребята! — вопил Тэйлор. — Питер! Питера они…
Все подскочили к телу Эванса, и Флинт перевернул его на спину. Бедняга Питер Эванс, самый молодой из них, оставшийся без родителей во младенчестве и воспитанный в сиротском доме Корама… Бедняга Питер Эванс, никому в жизни зла не желавший… аж до четырнадцати лет, когда впервые в жизни прирезал человека.
— Дьявол! — прорычал Флинт.
Говард подался вперед и через плечо Флинта заглянул в лицо Эванса. Он ахнул, ноги его похолодели, как будто кто-то окатил их ледяной водой. Смерть Говард встречал в разных обличьях, вроде бы уж и нечему дивиться. Но здесь она, смерть, совсем другая. Питер Эванс лежал с выпученными глазами, стремившимися покинуть опухшую посиневшую физиономию, — в шею его врезалась длинная тонкая скрутка прочной древесной коры, закрепленная сзади, где ему бы ее ни в жизнь не достать.
— Чтоб меня нафаршировали! — зло бросил Флинт. — Та же история. Так же и в прошлый раз начиналось. — Он выругался и свирепо уставился в джунгли, как будто желая проткнуть взглядом убийц Питера Эванса. Затем злость его приобрела ядовитый оттенок, и он обвел взглядом пятерых оставшихся.
— И какой же это разгильдяй заснул на вахте, позвольте спросить? — почти ласково осведомился он.
Охвативший Говарда, стыд выдал его.
— Ты, Генри Говард? — недоверчиво спросил Флинт — Вот уж от кого не ожидал… По законам короля Георга тебе положена тысяча без одного, не то сразу на рею. Но у меня сейчас каждый на счету… Так что пусть тебя совесть твоя судит.
Говард сгорал от стыда и раскаяния. Он мучился, сознавая свою ответственность, стонал, вздыхал. Он ломал руки и тихо плакал. По простоте душевной Говард полагал, что хуже этого ничего и быть не может. Но он ошибался.
Глава 33
5 сентября 1752 года Борт «Льва», трюм
Билли Бонс сиял от счастья. Да, он чувствовал себя счастливейшим из смертных в этом сыром трюме, хоть и задница его затекла от сидения на балластных булыгах, Счастьем наполняла Бонса причастность к мудрости Флинта, к его чудесной способности предвидеть будущее.
— Итак, Билли, цыпка моя, — обратился к нему Флинт в ходе их последнего свидания, когда пригласил Билли вниз якобы для поисков золотого. — Итак, ты притащил с собой свой старый сундук.
— Точно, капитан. Как приказано. — Билли ухмыльнулся. — Но этим-то, Сильверу и его шавкам, я сказал, что надеюсь остаться на «Морже», потому и сундук волоку, вот как.
— Эти олухи, конечно, тебя обсмеяли. Пусть смеются. А вот для тебя подарочек. Мое собственное изобретение. Схорони его в своем сундуке, даже если придется выбросить Библию, молитвенник и свидетельство о конфирмации.
