— Что случилось? — спросила она.
— Чертов попугай взбесился.
— Почему?
— Вес его знает.
Бум-м-м! — прогремел выстрел с «Моржа». Флинт поднял голову.
— Ага, шлюпку спустили. — Он, наконец, заметил, что она голая. — На-ка, накинь, — Швырнул ей свой сюртук и отвернулся, следя за шлюпкой, но то и дело оглядываясь на попугая, отлетевшего к деревьям.
Лодка зарылась в песок футах в двадцати от кромки берега. Том Аллардайс спрыгнул в воду и пошлепал к Флинту и Селене. Он с ужасом смотрел на Флинта…;
— Чего, капитан? Чего не так? Где народ? — Вдруг что-то как будто хлопнуло его по лбу изнутри головы, он ткнул пальцем в сторону Селены. — Капитан, эта тля разворотила всю морду мистеру Смиту. Фарш вместо хари, ей-богу, не вру!
— А… — Флинт досадливо поморщился. Не до таких ему мелочей, как какой-то там мистер Смит с его очевидными недостатками. Он покосился на Селену. — Что, этот «пастор» лапы распускал?
— Да.
— Ну и поделом ему. Еще повезло, что меня не дождался. — Флинт отмахнулся, как от мухи, и повернулся к Аллардайсу. — Тьфу на этого сучьего Смита, я от тебя о нем больше слышать не хочу и другим тоже передать не забудь, И живо на судно, греби, твою мать!
Гребцы боялись дышать. Они еще не слыхали, как Флинт орет, такое на их памяти случилось впервые. Всегда он оставался шелковым да бархатным, голос нежный, как мамашин поцелуй, даже когда дробил пальцы, играя во «Флинтики». Новый Флинт пугал еще больше. И они налегли на весла, аж в ушах зазвенело. Уж течение там или не течение, а шлюпка молнией метнулась к «Моржу».
Селена вернулась в свою кормовую тюрьму, в салон Флинта, загаженный кровью Смита. Она оделась, уселась и пригорюнилась. Что ж, пока Флинт на борту, она в безопасности. Заплыв не удался. Надо терпеть и ждать, надеяться на лучшее.
На палубе мистер Коудрей возился со своими вареными инструментами, промывал и обрабатывал раны, заявляя, что мыло и солнце все вылечат, и подтверждая свои слова латинскими изречениями да звяканьем стальных пыточных принадлежностей.
— Все в порядке, сэр, — сообщил Коудрей через полчаса кройки и шитья на Флинтовом черепе. Он с удовлетворением осмотрел свою работу. И действительно, было чем гордиться; Коудрей знал свое дело. Завершил он перевязкой и напутственным словом:
— Шрамчики небольшие останутся, сэр. Над бровью, на лбу. Но по большей части их закроют волосы, как отрастут.
Флинт слушал невнимательно. Операцию он перенес мужественно, как будто бы и не присутствовал при зашивании собственного черепа. Он отползал от края бездны. Ночью он чуть туда не соскользнул, а тем более утром. Бывают пропасти и опаснее той, в которую он скинул Тэйлора и Говарда. Много пучин ожидает такого, как Флинт. Но сейчас он убрался от края. Сейчас он в безопасности… так он воображал, во всяком случае.
— Глоток рому не помешает, капитан, — сказал Коудрей, Джобо подошел с бутылкой.
— Нет, спасибо, доктор. Мне нужна ясная голова. Надо с командой поговорить. — Он поднял на Коудрея честные суровые глаза. — Нас предали, доктор.
— Предали?
— Да. Нас предал этот бессовестный мерзавец Джон Сильвер, Он тайком высадил на берег группу и убил всех моих дорогих товарищей, я лишь чудом уцелел.
— Ох…
— Да, так вот… Поэтому мы должны предпринять ответные меры, если хотим спасти свои сокровища, которые он твердо решил украсть и разделить между своими. Они такие же мерзавцы, как и он, его соучастники.
— Вопреки Артикулам?
— Я сам слышал это. Мне удалось спрятаться в лесу, и он не догадывался, что я очень близко. — Флинт печально склонил голову. — Понимаю, что мы расстались не лучшим образом, но все же я иного мнения был о Джоне Сильвере.
— Господь всемогущий! — воскликнул Коудрей. — Команда, сбор! — крикнул он. — Капитан говорить будет.
Глава 46
9 сентября 1752 года. Южная якорная стоянка. Борт «Льва» Утренняя вахта (около половины восьмого берегового времени)
Девятифунтовое ядро толще шестифунтового всего на полдюйма: четыре дюйма вместо трех с половиной в поперечнике. А весит в полтора раза больше, да заряд пороха у него — ого-го! Летит это ядро со страшной силой, сокрушая борта и палубы. Шестифунтовка хороша для картечи, для цепей, чтобы мачты сбивать, но настоящая судоломка — это девятифунтовая.
— Капитан, стреляем! — умолял Израэль Хендс. — Пора, капитан. Пока они до нас не добрались.
Он присел и приложился к своей любимой испанке, к прицелам по азимуту и дальности, устроенньш сверху и сбоку пушечного ствола.
Сложнее определиться с дальностью. Навести по азимуту проще. Для этого надо совместить с целью верхний паз на казенной части и верхний прицельный паз на кольце вокруг дула пушки.
Но возвышение, то есть угол наклона ствола, надо рассчитать., учуять, угадать — так это понимать надо.
По зарубкам сбоку на казенной части можно задрать ствол этак на пять градусов. Гадание это осложнялось тем, что Хендс из этой пушки еще не стрелял ни разу. Поставил он возвышение в два с половиной градуса, надеясь, что этого как раз хватит, чтобы ядро врезалось в борт «Моржа», пролетев около четырех сотен ярдов.;
— Капитан, стреляем! — снова принялся за свое Израэль Хендс, раздувая зажатый в руке фитиль.
— Нет, — отрезал Сильвер. — Они всего-то парус подняли…
— Но это против…
— Молчать, команда! — гаркнул Сильвер и забухал ногой и костылем по палубе. Не сладко ему тоже, понятное дело. На нем ответственность. Стрелять или нет? Одно слово — и братья по ремеслу, бывшие товарищи по команде прольют кровь друг друга.
Не только Хендс, вся команда ждала от капитана решающего слова. Судно готово к бою. Палубы засыпаны песком, юнги в любой момент рванутся к пороховому складу за новыми картузами. Пружина левого борта навернута на кабестан, у рычагов которого ждут приказа матросы, готовые направить судно в нужное положение. Занес ногу — шагай!
Сильвер не отрывал глаз от «Моржа». Он изучал его в’ подзорную трубу с того момента, когда Флинт дал сигнал. Он видел, как Аллардайс подался в шлюпке к берегу, как вернулся с капитаном — с одним, без «счастливой шестерки». Зато там же оказалась Селена в синем флинтовом сюртуке, и Сильвера снова скрутили сомнения. Он не понимал, что все это может означать, откуда она там взялась, но видеть ее наедине с Флинтом — радость не великая.
Затем «Морж» поднял якоря и часть парусов. Без единого посланного «Льву» сигнала. Сильвер тут же объявил готовность к бою. С подпружиненными якорными тросами «Льву» не приходилось опасаться, что противник его обойдет. Ясно было и то, что двигаться «Морж» может лишь в сторону «Льва», ибо далее вглубь бухты пути не имелось: банки, мели, берег.
