Он достал из-под кровати большой потертый немного странный чемодан, повернул маленький замочек на крышке и открыл его. Соня с Данилой увидели, что там, в специальных углублениях лежат различной формы старинные, однозарядные пистолеты. Ручки и позолоченные стволы были отделаны узором. Курки красивой формы, иногда в виде фигурок каких-то зверей. Сбоку лежал мешочек с порохом, большая коробка с толстыми свинцовыми пулями. Красивые металлические шомполы с резными ручками. Тряпочки, наверное, для протирки стволов.
— Но это же всё старинные пистолеты, — удивился Даня.
— Да.
— А у вас современного оружия нет?
— У меня есть один такой пистолет, — сказал Филипп. — Но я ему не очень доверяю. Вот, смотри пока. Но ничего не трогай. А потом я тебе покажу, как они стреляют. А мы с Соней сейчас посмотрим более интересные для нее вещи.
Данила наклонился. Конечно, ему хотелось увидеть современные пистолеты, но и старинное оружие его очень заинтересовало. Он осторожно взял в руки один тяжеленный пистолет с резной ручкой, оканчивающейся круглым шаром. Взвел курок и почувствовал себя отважным элегантным французским маркизом, вышедшим на дуэль. Прицелился и слегка надавил пальцем на курок. Так он потихоньку разглядывал оружие, забыв про все окружающее.
В это время Соня повернулась к сундуку, который достал капитан. Там было два отделения. В одном лежали платья, в другом — шкатулки.
Капитан открыл одну из них и достал оттуда ожерелье из жемчужин разного размера. Самое большое было с перепелиное яйцо, а самое маленькое — с горошину. Он поднес ожерелье к окну. При дневном свете оно переливалось и светилось красивым серебристым светом.
— Можешь примерить, — сказал Филипп.
Соня надела ожерелье. Оно показалось ей изысканным и необычном. Она была уже почти спокойна, хотя в глубине души сохранялась тревога, отступившая на второй план.
— Это настоящий жемчуг, — улыбнулся капитан.
София огляделась.
— А! — сказал Филипп. — Пройди в соседнюю каюту для знатных пассажиров. Там есть зеркало.
Он провел ее в небольшую комнатку, чуть поменьше капитанской каюты, но даже как-то уютнее. Там была кровать с резной спинкой, покрытая бархатным покрывалом и узорные занавески. Стулья более новые. Стол, покрытый красивой скатертью. На деревянном шкафу в углу комнаты стояли фигурки слоников и старинные позолоченные вазы. Соня посмотрелась в большое зеркало, висевшее на стене: в сочетании с белым сарафаном ослепительно белый жемчуг великолепно смотрелся на ее загорелой коже.
— Оно прекрасно! — воскликнула она.
— Оно твое, — сказал Филипп. — Я тебе дарю его.
— Зачем вы делаете такие дорогие подарки? — спросила София, думая, что, скорее всего, он хочет с ней встретиться наедине, как все это нелепо и не вовремя. Хотя, возможно, с этим странным человеком она могла бы навсегда забыть о прошлом.
— Мне нравится делать подарки хорошим людям, — сказал Филипп.
— Звучит неубедительно, — с иронией заметила Соня.
Тут капитан внимательно посмотрел ей в глаза, и Соне отчетливо показалось, что он догадался обо всем, что было с ней: и о встрече с Денисом и об аборте.
— Вы все знаете обо мне? Кто вы? Не мучайте меня, пожалуйста, скажите! — сказала София просительным тоном.
Филипп вздохнул.
— Это долгий разговор, я чуть позже угощу вас чаем и все расскажу, — ответил он. — Ожерелье может пока полежать у меня. Сейчас я принесу еще кое-что.
Соня терялась в догадках, но украшения ее отвлекли.
Капитан на минуту вышел и принес большую выложенную золотом шкатулку. В ней оказались изумрудное колье, и алмазные подвески, и бриллиантовые заколки, и перстень с золотой печаткой. И еще много такого, от чего разбежались глаза.
А потом София открыла сундук с одеждой. Платья были старинные. Особенно ей понравилось одно красивое голубое с фиолетовым платье с юбкой воланом, с открытыми плечами, расшитое золотом. Соня заметила:
— Такое ожерелье как раз пойдет к платью.
— Можешь примерить все это, — капитан сделал немного забавный жест, будто он дает Соне вещи из сундука. — А я пока вернусь в свою каюту к твоему брату.
— Скажите откровенно, что вам нужно, — произнесла София, глядя капитану прямо в глаза.
— Я искал вас и нашел, все объяснения потом, — ответил он строгим голосом человека, привыкшего повелевать, и Соне опять стало не по себе. — Я пока постреляю с Дэниэлом из пистолетов.
София про себя отметила, что он сказал не «Данила», и «Дэниэл». Соня осторожно закрыла дверь на засов. Надела платье, ожерелье, перстень с печаткой, браслет и критически осмотрела себя в зеркале. «И зачем только мне этот маскарадный костюм, хотя смотрится неплохо».
А тем временем Филипп показывал Даниле, как заряжается пистолет в стиле ретро. Это было достаточно сложно. Порох и пули забивались со стороны ствола. Потом туда еще закладывался пыж. А затем на полку под курок сыпался порох. После того как пистолет был заряжен, они открыли окно, и Филипп предложил:
— Давай, я первый выстрелю.
Капитан вытянул руку, нажал на курок. Раздался выстрел, и каюта наполнилась пороховым дымом.
— Здорово! — сказал Даня. — Давайте, теперь я.
И стал неуклюже заряжать пистолет. Соня прибежала на выстрел в каюту капитана в своем новом платье. Но увидела, что мужчины не смотрят на нее — заняты оружием.
Она решила разведать обстановку и попытаться понять, что происходит, в глубине души ей очень хотелось опять увидеть штурмана. Соня прошмыгнула в коридор и вышла на палубу. Ей в нос снова ударил неприятный запах.
— Корабль был бы хорошей декорацией для спектакля об эпохе великих географических открытий, — подумала София. — Я ничего не понимаю, но все равно нужно сохранять спокойствие.
А боцман по-прежнему стоял на палубе, опершись о борт корабля, и курил черную трубку, пуская длинные струи дыма.
Он оглянулся, увидел Соню. Посмотрел на нее, улыбнулся. Но, как ей показалось, не высказал должного восхищения.
— Как, господин Питер? — спросила она. — Вам нравится платье?
— Нравится.
— Мне идет?
— Да, идет, — равнодушно ответил боцман, выпуская струю дыма. Соня знала, что мужчины ею восхищаются. «Почему же он такой равнодушный?» — подумала она. Тут ей показалось, что она догадалась.
— Господин Питер, у вас, наверное, есть женщина, которую вы очень любите?
Боцман оживился, посмотрел на нее.
— Да, — сказал он, — но она умерла. Моя жена. Я ее так любил.
— Она была очень красивой?
— Да, конечно! — он еще больше оживился. — Такая красивая-красивая. Полная, румяная, — он сделал руками в воздухе два округлых движения. Одно поменьше на уровне груди, другое широченное на уровне ниже талии. — Вон она была какая, пышная, большая женщина! Такая добродушная.
