— А ты молодец, — внезапно воскликнула Мария. — А если бы забор был крепкий?
— Ну, я же посмотрел, какой там забор, — Василий сделал еще один поворот.
— Но мы не можем здесь бесконечно петлять, — проворчал он себе под нос. — Придется выходить на шоссе. Они могут задействовать еще других людей.
— Ну и что? Ты боишься?
— Ну, Маша, — пробурчал Василий, не отрываясь от дороги, в очередной раз выкручивая повороты. — Здесь в лабиринтах соревнуются водители, а на шоссе соревнуются машины.
— Ты не уверен в машине?
— Не могу быть уверен, что их автомобиль слабее нашего.
— Спроси же, наконец, куда нам надо ехать? — требовательно произнесла Мария.
— Сначала нам надо оторваться, — будто оправдываясь, произнес он. «Почему я веду себя, будто я ее подчиненный? Отчего она имеет такую власть надо мной?» — подумал Растратин. Стало меньше домов. За последними дворами показалось редколесье и болото.
— Вот они, — сказала она через три минуты.
Да, действительно, Ситроен опять плотно повис у них на хвосте.
— Ну, давай, — сказал Василий, стиснув зубы, выжал до отказа педаль газа и впился глазами в дорогу.
— Они не отстают, — грозно сказала Маша.
Василий не сбавлял газ и не тормозил. Он уже не смотрел на боковые улицы, надеясь на удачу, только старался ехать прямо, не крутя рулем. Расстояние между ними и преследователями предательски сокращалось. Машин попадалось мало, была середина рабочего дня.
— Ну вот, — сказал Василий. — У них мощней мотор. Что будем делать? — пробормотал он, скорее самому себе.
Мария неожиданно ответила:
— Сейчас мягко тормози, не крути рулем.
— Что? Зачем?
Он на секунду обернулся и увидел, что она достала из сумочки браунинг второго номера и передернула затвор.
— Не бойся, я буду стрелять по колесам. Осторожно притормаживай, нежно.
— Проклятие! Во что я ввязался? — проворчал Василий, но, тем не менее, начал плавно тормозить.
Мария открыла стекло, высунулась из машины, раздался выстрел, второй, третий.
«Как она хорошо стреляет, — подумал Василий. — Но слишком часто. Как здесь прицелиться?»
Между тем из окна преследующей машины высунулся человек с пистолетом и тоже начал стрелять. В отличие от Марии не так часто. Василий видел в зеркало дальнего вида, что он уверенно держит пистолет двумя руками. Раз. Один выстрел, второй.
Мария вскрикнула и свалилась обратно в Пежо, упала ничком на сиденье.
— Маша, Маша! — крикнул Растратин.
Все это произошло очень быстро. Василий обернулся и увидел, что она лежит без движения, голова у нее в крови. Глаза закрыты. Мария завалилась на сиденье, все еще сжимая в руке браунинг.
— Маша, милая! — холод пробежал по груди. Неожиданно его охватила ярость «Убили! Мерзавцы!». Василий был офицером. Он проходили специальные тренировки. И кроме того с другими юнкерами они для собственного удовольствия отрабатывали разные движения, поэтому и переживания, и решение заняли у него несколько секунд. Растратин резко затормозил. Его машину развернуло вправо. Он выскочил, на ходу выхватывая револьвер, бросился ничком в кювет, на ходу успел снять предохранитель, из положения лежа начал стрелять. В течение нескольких секунд он выпустил весь барабан по лобовому стеклу преследующей их машины, которая уже подъехала на несколько шагов. Черный Ситроен завилял и боком завалился в кювет. Василий мельком увидел упавший пистолет, опущенную руку, высунувшуюся из окна. Дальше он смотреть не стал. Он опять прыгнул в машину, завел мотор, развернулся и помчался вперед, не разбирая дороги, еще не успев понять, что будет делать.
«Надо ее похоронить, — глупо подумал он. — Нет, наверное, все-таки придется оставить ее. — Холод опять пробежался по груди, сердце сдавило. — Маша, так глупо. Надо оставить машину и бежать. Она же говорила, что никто не знает, что я был в машине. Это был Люсьен. Тот хмырь, который взял у нее папку, правильно, он и стрелял, потом он смылся. А мне главное, сейчас все бросить, оставить Пежо и домой. Если что, она под пистолетом заставила меня вести ее машину, потом заставила у дяди Пьера взять другой автомобиль, а потом села в нее и уехала. Вот и все. Никто ничего не докажет».
Он съехал по проселочной дороге, а потом через несколько метров остановился, повернулся. Маша по-прежнему лежала без движения. Василий перегнулся через сиденье, потрогал ее. Кожа была теплая. Он схватил ее руку. «Пульс нормальный! Она жива!» Он выскочил из машины, открыл заднюю дверь, схватил носовой платок, смочил одеколоном, стал вытирать кровь. Мария чуть приоткрыла глаза.
— Ой, Вася! Что? Что случилось?
Он обтер ей лицо.
— Тьфу! Что ж такое? Пустяковая царапина. Только чуть-чуть задело щеку ниже виска. Это же совсем ерунда!
«Почему она лежала как мертвая?»
— Как ты себя чувствуешь?
— Я хорошо, хорошо себя чувствую. Я ранена? Это что? — Мария увидела, что рукав у нее запачкан кровью. — Вытри, вытри кровь, — сказала она.
Василий машинально стал вытирать рукав. Она тяжело задышала и вдруг ее неэстетично вырвало.
— Что, что с тобой? У тебя сотрясение мозга?
— Да нет, нет, ничего…Я не могу видеть кровь.
— Тоже мне революционерка! — рассердился Василий.
— Революция это не кровь — это воплощение мечты о справедливости, — чуть слышно проговорила Мария.
— Недостижимой мечты, — тихо добавил Растратин. — Ладно, сейчас я все вытру, перевяжу тебя. Ты не смотри. И надо смываться. Я же расстрелял полицейскую машину. Добром это не кончится.
Они снова выехали на шоссе.
— Я тебе скажу адрес. Там мы будем в безопасности.
— Подожди, — сказал Василий, — сначала нам надо смыться куда-нибудь подальше от этого места, а потом бросить машину.
— Да, ты прав, — сказала Мария. — Наши приметы уже передали. Номер Пежо записан. Надо скрыться где-нибудь, откуда будет шанс удрать пешком. Смотри, полиция!
Впереди на шоссе стояла полицейская машина.
Полиция все-таки не контрразведка. Их Пежо заметили слишком поздно. Стражи порядка засвистели. Один полицейский попытался перегородить им дорогу, но Василий не сбавлял скорость. Служитель закона отскочил. Сзади громыхнул выстрел. Полицейские попрыгали в машины и устремились за ними.
— Вот незадача, — сказал Василий. — Нам нужно оторваться во что бы то ни стало.
Опять он выжал газ и помчался по пустынному шоссе.
— Они нас нагоняют, — сказала Мария.
— Какие мощные машины у французской полиции, — с досадой сказал Василий. — Стрелять не будем. Подожди, я вспомнил, папаша Пьер хвастался, что у этого Пежо отличные рессоры.
