– Гребите к ней! – попросил я Патча, но он, не произнеся ни слова, продолжал удаляться от «Гризельды». – Ради Бога, поверните налево! Вы же уходите от нее!
– А я и не собираюсь подходить к ней! Сначала я ничего не понял:
– Но куда же еще…
Я резко осекся и внезапно до смерти перепугался. Патч же спокойно, ритмично греб, сверяя свой курс с компасом, лежащим перед ним.
– Боже мой! – закричал я. – Вы же не можете бросить их!
– А почему бы и нет?
– Но как же Майк? – с отчаянием взывал я.
В это время Хиггинс изо всех сил боролся с неуклюжей сборной лодкой, пытаясь спустить ее на воду.
– -Вы не можете так поступить! – Я схватил его за руку, и боль пронзила меня. – Говорю вам, вы не можете это сделать!
Напряженное лицо Патча находилось совсем близко.
– Не могу? – прохрипел он, а в это время с воды донесся крик о помощи – долгий, отчаянный крик. Патч оттолкнул меня и снова стал грести. – Если вас это не устраивает, можете бросаться и спасать этого подонка!
Крик раздался снова, и на этот раз я смог разглядеть на гребне волны черную голову и руки, гребущие к нам.
– Помогите, помоги–ите!
Патч греб, не обращая внимания на крик.
– Вы допустите, чтобы он утонул? – Я подался вперед, пытаясь пробудить в нем хоть искру человечности.
– Это Юлз, – ответил Патч. – Пусть его подбирает Хиггинс!
– А Майк? Как же Майк?
– С ним все будет в порядке! Моторка не утонет! Весла мерно поднимались и опускались, туловище
Патча наклонялось то назад, то вперед, а я сидел и смотрел, как он отгребает от Юлза. Что мог сделать я с вывихнутым плечом! Стоит тронуть меня хоть пальцем, как я взвою от боли. Патч это отлично знал. Я подумал, что он, может быть, и прав: у моторки повреждена лишь корма, а вся передняя часть совершенно цела. Хиггинс же наверняка подберет Юлза. Он уже спустил лодку на воду и удалялся от «Гризельды». В таинственном туманном свете он напоминал огромного водяного клопа. Юлз увидел, что Хиггинс приближается к нему, и перестал метаться. Он лежал на спине между нами и Хиггинсом и спокойно ждал, когда его подберут. Не знаю почему, но я, несмотря на боль, развернулся, желая убедиться, что Юлза спасут. Мне хотелось удостовериться в том, что страх, внезапно овладевший мной, не имеет под собой никакой почвы.
Хиггинс греб размашистыми, сильными рывками, и под тупым носом его лодки пенилась вода. Время от времени он оборачивался, но всякий раз его взгляд был устремлен на нас, а отнюдь не на качавшегося на волнах Юлза.
Мы с каждой минутой отдалялись, так что я не мог определить, насколько близко к нему находится Хиггинс, однако мне было слышно, как Юлз позвал:
– Альф! – и поднял руку.
– Я здесь! – прозвучало в ответ, и вдруг в туманной тишине снова раздались истошные вопли, и мне было видно, как отчаянно замолотил по воде Юлз, силясь подплыть к Хиггинсу.
Но тот, без лишних слов, спокойно проплыл мимо. Хиггинс оставил его тонуть! Весла погружались и поднимались с ужасающей регулярностью, и вода только успевала стекать с них. Хиггинс следовал прямо за нами.
Последний отчаянный крик – и внезапная тишина. Меня затошнило, и я повернулся к Патчу.
– Его лодка больше нашей, – сказал он, считая, что этим все объяснил. Может быть, он имел в виду, что Хиггинс, гонясь за нами, не мог позволить себе остановку. Патч греб все ожесточеннее, он побледнел, и на лбу его заблестели капельки пота. От его слов меня проняла холодная дрожь, я застыл в неподвижности, совсем забыв о боли.
После этого я все время ощущал присутствие лодки Хиггинса, неотступно следующей за нами. Она и сейчас стоит у меня перед глазами, похожая на ужасного водяного жука, ползущего по морю сквозь туман, я слышу скрип уключин и плеск весел. И все время перед собой я вижу непроницаемое лицо Патча, ритмично придвигающееся и отклоняющееся при каждом гребке, вижу его руки, все в кровавых волдырях, вцепившиеся в весла, вижу, как он стискивает зубы от боли. И так час за часом.
В какой–то момент Хиггинс оказался от нас не более чем в пятидесяти ярдах, и мне удалось разглядеть его лодку.
Это была сборная лодка на металлическом каркасе веселенького голубого цвета, слегка побитом, с шелушащейся краской, обтянутом тяжелым брезентом. Массивная посудина была рассчитана на пять–шесть человек. Каждый раз, когда нос лодки взрезал очередную волну, Хиггинс, пыхтя, злобно улыбался.
Он расчетливо использовал свои силы, не пытаясь догнать нас, но и не отставая.
С наступлением ночи туман немного рассеялся и превратился в рваную пелену, сквозь которую мелькали звезды. Молодая луна ярким светом заливала пространство, и мы видели, как блестят весла Хиггинса, когда фосфоресцирующие капли воды стекают с них.
Некоторое время спустя мы приостановились, и Патч вправил мне вывихнутое плечо. Придя в себя, я перебрался на среднюю банку и здоровой рукой взялся за левое весло. При каждом движении я испытывал немалую боль, но Патч к этому времени так вымотался, что я считал своим долгом помочь ему.
Мы плыли всю ночь, изредка сверяя курс по ручному компасу со светящимся циферблатом. В тусклом свете взошедшей луны мы потеряли Хиггинса из виду. Поднялся ветер, и волны стали перехлестывать через борта. Однако часам к четырем ветер снова стих, и при первых проблесках зари звезды потускнели. Наступал один из тех холодных, облачных рассветов, когда ночь неохотно уступает место утру. Перед приливом вода стала закручиваться мелкими водоворотами. Впереди простиралась пелена тумана, окутавшая берега Франции.
Мы позавтракали тремя дольками шоколада – половиной нашего запаса. И одежду, и все деревянные части лодки покрыла роса. Под настилом пола на дне плескалась вода. Грести становилось все тяжелее.
– Далеко еще? – спросил я, переводя дыхание. Весь серый, с глубоко запавшими глазами, Патч взглянул на меня.
– Не знаю, – выдохнул он. Губы его потрескались и были покрыты солью. Он нахмурился, пытаясь сосредоточиться. — i Прилив западный. Начнется через два часа. – Он погрузил руку в воду и вытер с лица соль. – Не так уж долго!
Недолго! Я заскрежетал зубами. Соль разъедала мне глаза, попадала в рот, раздражала кожу. Меня пробрал предрассветный холод. Я уже жалел, что Бог свел меня с этим мрачным типом, который изо всех сил греб рядом со мной. Из головы у меня не выходил Майк. Какие планы мы строили! А теперь у нас нет будущего, нет «Морской ведьмы», и думать стало больше не о чем, разве что о Минкис! Каждый удар весла причинял мне мучения.
Я готов поклясться, что на рассвете море было пустым. Я внимательно вглядывался в каждую волну, каждый водоворот и ничего не видел, абсолютно ничего! Вдруг мой взгляд задержался на маленьком пятнышке за спиной Патча. Огромным огненным шаром из моря выплывало солнце, окрашивая оранжевым светом облака на востоке. И вот на фоне этой яркой оранжево–красной панорамы показался черный силуэтик, словно выгравированный на блестящей эмали. Это была лодка; и в ней сидел гребущий человек.
