— Дженни! — воскликнул я. — Как ты сюда попала? Я думал, ты в Шотландии. Она села за стол.
— Я там была. Но получила твоё письмо, и… вот я здесь. А как ты, Берт?
— Всё нормально, спасибо, мисс, — с улыбкой ответил Берт. — Но… что заставило вас приехать сюда?
— Любопытство, — смеясь, ответила она, — Я хотела убедиться, что вас действительно арестовали за бунт. И… в общем, я приехала, как только смогла.
— Не стоило тебе так быстро уезжать. Ты провела дома лишь несколько дней, и твой отец…
— Не говори глупостей, Джим, — прервала меня Дженни. — Я не могла не приехать. И папа не ожидал от меня ничего иного. За последние месяцы я столько странствовала по Европе, что путь от Обана до Фалмута для меня сущий пустяк. А теперь расскажите, что означает вся эта бредистика.
— К сожалению, дело очень серьёзное, — ответил я. Берт начал бочком пробираться к двери.
— Пойду–ка я поболтаю с охраной, — сказал он.
— Подожди. — Я попытался остановить его. Мне не хотелось, чтобы он уходил.
— В чём дело, Берт? — спросила Дженни. — Посиди с нами. Я хочу знать, что с вами стряслось.
— Всё в порядке, мисс. — Берт уже открыл дверь. — Я сейчас вернусь. — И выскользнул в коридор.
Дженни рассмеялась.
— Берт ведёт себя так, словно мы влюблённые.
— Я… я не знаю. Наверное, он подумал, что нам приятно побыть вдвоём.
Дженни посмотрела на меня и быстро отвела взгляд.
— Берт — хороший человек, — сказала она после короткой паузы. — Я рада, что он рядом с тобой. А как твоя невеста? Ей известно, что ты в Англии?
Я рассказывал ей о Бетти и о том, как она заставила меня подать заявление на офицерские курсы.
— Да, — ответил я. — Известно.
— И что? — она пристально изучала носки туфель.
— Между нами всё кончено.
— Кончено? — Дженни подняла голову.
— Да. Она вернула мне обручальное кольцо. В письме.
— Она даже не пришла к тебе?
Я покачал головой.
— Когда сержант сказал, что меня хочет видеть молодая женщина, я решил, что это она.
— О, Джим, — она положила свою руку на мою. — А это всего лишь я. Прости меня.
Вновь наши взгляды встретились.
— Я очень, очень рад тебя видеть, — улыбнулся я. — Просто мне и в голову не приходило, что ты можешь приехать. Покидая корабль, ты ни разу не оглянулась, не помахала мне рукой, и я решил, что уже никогда не увижу тебя… Что ты делала, вернувшись домой?
— О, ездила к друзьям. Помогала папе с марками. Прибиралась. Знаешь, четыре месяца назад нам вернули «Айлин Мор». Яхта в полном порядке, я даже выходила на ней в море. До Эдмор–Пойнти и обратно. Макферсон, это наш лодочник, снял двигатель, чтобы подремонтировать его. Через несколько месяцев наша яхта будет лучше новой. Джим, кто защищает тебя? Вас будет судить трибунал, не так ли?
— Да. Наш защитник — капитан Дженнингс. До службы в армии он был юристом. Весьма знающий специалист.
Дженни встала и прошлась по камере.
— Как ни странно, я встретилась с командиром минного тральщика, который подобрал капитана Хэлси и его спутников. Мы случайно оказались на одной вечеринке в Обане. Узнав, что я спаслась с «Трикалы», он сказал: «Ну и чудеса. Неделю назад я высадил в Обане шкипера «Трикалы“ и несколько человек из команды». Тральщик наткнулся на их шлюпку в пятидесяти милях к северо–востоку от Фарерских островов двадцать шестого марта, спустя три недели после крушения «Трикалы». Командир тральщика очень удивился, найдя их в этом районе. Погода стояла неплохая, ветер в основном дул с севера. Если б они плыли от того места, где затонула «Трикала», то через неделю оказалась бы около Доггер–Бзнк. Вместо этого он нашёл их к северо–востоку от Фарер, спустя двадцать один день после гибели судна.
— Он спрашивал об этом Хэлси? — поинтересовался я.
— Да. Хэлси ответил, что ветер часто менялся, а если и дул, то с юга.
— И он поверил Хэлси?
— Естественно. В конце концов, Хэлси не стал бы по собственной воле плавать по морю в открытой шлюпке больше, чем это необходимо.
— И как они выглядели?
— Неважно. Но лучше, чем можно было ожидать после трёх недель в открытой шлюпке в это время года. — Дженни повернулась ко мне. — Я ничего не понимаю. Хэлси обещал мне, что снимет нас с плота, как только рассветёт. Я думала, что, кроме нас, все погибли и их шлюпка пошла на дно вместе с судном, потому что им не удалось отплыть от «Трикалы». Но теперь выясняется, что шлюпка цела, они живы и невредимы, и я никак не могу взять в толк, почему он не дождался рассвета и не забрал нас. Создаётся впечатление… ну, я не знаю.
— Какое впечатление?
— Ну… Словно у него были причины не задерживаться в районе катастрофы. Море, правда, штормило, видимость была плохая, и, возможно, он не заметил нас. Но… я начала вспоминать твои подозрения, и мне уже кажется, что они не такие уж беспочвенные.
— Дженни, — сказал я, — ты всё время находилась среди офицеров «Трикалы», ты слышала их разговоры. Не обратила ли ты внимание на какие–нибудь странности, недомолвки? Не тогда, конечно, но теперь?
— Получив твоё письмо, в котором ты написал, что арестован, я сразу же стала вспоминать разговоры на судне, которые могли бы нам помочь. К сожалению, я не вспомнила ничего полезного. В отношениях между офицерами я не заметила ничего особенного. Стармех крепко пил, и остальные, за исключением Рэнкина, старались его не замечать. Второй помощник, Каузинс, весёлый и жизнерадостный, произвёл на меня самое благоприятное впечатление. Хендрик следовал за капитаном, как тень. Не вылезал из его каюты. Как раз там я услышала обрывок разговора, который теперь мне кажется необычным. В день отплытия из Мурманска я пошла на палубу и остановилась в коридоре, чтобы застегнуть шинель. Как раз напротив каюты капитана. Через неплотно прикрытую дверь я услышала голос Хендрика, хотя и не разобрала, что он сказал. А Хэлси ответил: «Да, для прикрытия я что–нибудь придумаю». Тогда я не придала значения этой фразе, но, возможно, она имела отношение к происшедшему.
В дверь осторожно постучали.
— Войдите! — крикнул я. Берт внёс три кружки с густым коричневым напитком и поставил их на стол.
— Спасибо, Берт, — я пододвинул одну кружку к Дженни. — Чай не высшего качества, но мокрый и тёплый.
Дженни просидела с нами до ленча. Когда она собралась уходить, я спросил:
— Ты ещё придёшь к нам? Она покачала головой.
— Нет. Я еду в Лондон. У меня там много дел. Но я вернусь к началу суда. Если я понадоблюсь как свидетель…
— Скорее всего, да, — ответил я. — У нашего защитника небогатый выбор. Спасибо тебе. Мне будет легче от того, что ты рядом. Даже если мы не сможем говорить друг с другом. — Я помолчал. — Дженни, ты можешь для нас кое–что сделать до того, как уедешь в Лондон?
