— Да, я хотел бы снять некоторые неясности, — ответил он и по знаку председателя трибунала повернулся к свидетелю. — Мистер Рэнкин, вы командовали охраной?
— Совершенно верно, сэр.
— Вы сами охраняли груз?
— Нет, сэр. Мичманы королевского флота обычно не несут караульной службы.
— Понятно, — кивнул Дженнингс. — Но вы, естественно, спали в помещении, где находился охраняемый вами груз, и проводили там большую часть времени?
— Нет, сэр, — Рэнкин нервно поправил галстук. — Капитан выделил мне каюту. Я питался вместе с офицерами «Трикалы».
— О? — в голосе Дженнингса послышалось неподдельное удивление. — Вы командовали охраной, то есть вам вменялось в обязанность охранять груз, если исходить из ваших показаний, даже спецгруз. Или это не так?
— Там был капрал, — ответил Рэнкин. — Я дал ему письменные указания. И я регулярно контролировал охрану.
— Насколько регулярно? — ненавязчиво спросил Дженнингс.
— Ну, в разное время дня, сэр, чтобы они не распускались.
— Сколько раз в день? — резко спросил Дженнингс.
— Ну, сэр… точно я не помню, — промямлил Рэнкин.
— Скажите хотя бы приблизительно, — напирал Дженнингс. — Десять или двенадцать раз в день? Или ещё чаще?
— Я не помню.
— Будет ли справедливо утверждение, что с отплытия «Трикалы» до того момента, как она затонула, вы проверяли охрану спецгруза не более четырёх раз? Рэнкин увидел пропасть, разверзшуюся у его ног.
— Не могу сказать, сэр.
— Не можете? Скорее не хотите, чтобы об этом узнали и другие. У меня складывается впечатление, что вы, мягко говоря, безответственно отнеслись к своим обязанностям. — Дженнингс взглянул на председателя трибунала. — Позднее я представлю свидетеля, который покажет, что мистер Рэнкин большую часть времени играл в карты и пьянствовал. — Он снял очки и неторопливо протёр стёкла. Затем надел их вновь и посмотрел на свидетеля. — Мистер Рэнкин, вы знали, что охраняли? Как я понимаю, вас предупредили, что груз специального назначения. Вы знали, что в ящиках?
— Нет, сэр, — ответил Рзнкин. — Во всяком случае, не с самого начала. Правда, потом я застал канонира Кука, который в присутствии капрала вскрыл один из ящиков.
— И тогда вы узнали, что в них серебро?
— Да, сэр.
— Какие дополнительные меры предосторожности вы приняли, узнав, что охраняете значительные ценности?
Рэнкин облизал губы.
— Я… я сказал капралу, чтобы он повысил бдительность.
— Он? — изумился Дженнингс. — Но ведь охрана спецгруза поручалась вам. — Он вновь взглянул на председателя трибунала. — Позднее я намерен показать суду, что мичман Рэнкин, узнав о содержимом ящиков, преспокойно спустился в каюту старшего механика и напился за картами.
Прокурор не выдержал.
— Сэр, — обратился он к председателю, — я протестую. Мистер Рэнкин даёт свидетельские показания.
Председатель трибунала, поглаживая левую щеку, взглянул на юриста–консультанта. Тот кивнул.
— Протест правомерен.
— Я пытаюсь показать суду, на каком фоне происходили события, — вмешался Дженнингс. — Показать, что обвиняемые не доверяли своему командиру и, таким образом, считали себя вправе на совершённые ими действия.
Рэнкин побледнел, как воротник его белоснежной рубашки. Его глаза бегали, он не решался встретиться взглядом с кем–нибудь из сидящих в зале.
— Мистер Рэнкин, — продолжал Дженнингс, — как я понял, вы, даже узнав об исключительной ценности груза, по–прежнему считали, что капрал должен нести полную ответственность за порученное вам дело?
— Он получил от меня исчерпывающие инструкции по охране спецгруза, сэр.
— Понятно. Теперь, мистер Рзнкин, давайте вернёмся к последней ночи на борту «Трикалы». Она подорвалась на мине в два часа тридцать шесть минут пятого марта. Скажите, пожалуйста, капрал Варди приходил к вам в половине девятого вечера четвёртого марта, чтобы сказать, что шлюпка номер два непригодна к плаванию?
— Я… — Рэнкин запнулся. — Да, сэр. Он пришёл ко мне с какой–то выдумкой о расшатанных досках. Силлз, третий солдат охраны, решил устроиться на ночь в шлюпке. Я сказал капралу, что Силлз не…
— Одну минуту, — прервал его Дженнингс. — Что вы делали, когда пришёл капрал?
— Я играл в карты, сэр.
— Что–нибудь ещё?
— Я не понимаю, сэр?
— Я хочу знать, пили вы или нет.
— Ну, мы со стармехом пропустили по паре стопочек, но мы…
— Ещё не напились, — прервал его Дженнингс. — Полагаю, вы хотели сказать именно это. Но мне кажется, что человек, участвующий в пьянке, не может беспристрастно оценить своё состояние.
— Мы только…
— Под «мы» подразумеваетесь вы и старший механик?
— Да, сэр.
— Вы часто бывали в его каюте?
— Да, мы с ним сразу поладили.
— На почве карт и выпивки? — Дженнингс повернулся к председателю трибунала. — Сэр, я хочу вызвать другого свидетеля, мисс Соррел, также плывшую на «Трикале», чтобы показать, что остальные офицеры считали старшего механика пьяницей и из–за него мисс Соррел потребовала еду приносить ей в каюту. — Затем он обратился к Рэнкину: — Вернёмся к вопросу о шлюпках. Что вы сделали, услышав донесение капрала?
— Я не воспринял его всерьёз, — неуверенно ответил Рэнкин. — Едва ли капрал Варди мог разбираться в шлюпках лучше офицеров «Трикалы». Стармех сказал мне, что их регулярно осматривали. Однако я обещал капралу, что утром подойду с ним к шлюпке номер два.
— Стармех сказал вам, что мистер Хендрик, первый помощник, и один из матросов возились со шлюпками во время стоянки «Трикалы» в Мурманске?
— Кажется, да.
— Вы сочли нецелесообразным немедленно поставить в известность капитана?
— Нет, сэр.
— Вы помните слова капрала Варди о том, что он плавал всю жизнь и разбирается в шлюпках не хуже любого матроса или офицера?
— Он что–то такое говорил.
— Но вы остались при своём мнении и не пожелали убедиться лично, что шлюпка непригодна к плаванию.
— Было темно, — сказал Рэнкин мрачно, теребя пуговицу кителя.
— Но у вас был фонарь. Полагаю, вы просто забыли о долге и не хотели отрываться от карт и виски. Если бы вы более серьёзно относились к своим обязанностям, дюжина, а то и больше людей остались бы живы, а капрал больше доверял бы вам. — Дженнингс коротко кивнул. — У меня всё.
Рэнкин шёл к двери, как побитая собака. Лоб мичмана блестел от капелек пота. Дженнингс нагнал на него страху. Я взглянул на Дженнингса. Тот с довольным видом просматривал какие–то записи. Я с облегчением подумал, что с защитником нам повезло. Он прекрасно знал своё дело. Блестяще проведённый допрос Рэнкина не прошёл незамеченным для членов трибунала. Впервые после ареста перед нами забрезжил лучик надежды.
