Книга Среди дикарей и пиратов, страница 8. Автор книги Уильям Кингстон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Среди дикарей и пиратов»

Cтраница 8

Наступило несколько минут тревожного ожидания. Корвет пробивал себе путь в темном море, которое разбивалось массой пены у каменистого берега с подветренной стороны.

Наконец постепенно показался открытый океан, но командир не решался изменить курс, не зная, как далеко тянется риф. Поставили парус, но корвет, несшийся по бушующим волнам, не мог еще справиться с бурей, и я каждое мгновение ожидал, что он опрокинется. Вода вливалась через люки и затопляла палубу. С величайшим облегчением услышал я приказание повернуть руль налево и поставить реи поперек корабля.

И снова мы летели под ветром, оставив за собой мрачную землю. Океан, казалось, внезапно успокоился, так быстро мы могли подвигаться по его поверхности.

Все стремились узнать, кто упал за борт. Сделали перекличку. Отвечали все, пока очередь не дошла до Дикки Попо. Очевидно, он был тот несчастный, который погиб в волнах. Тамаку громко застонал от горя.

— О, Попо! Попо! Зачем ты упал с борта? — кричал он. — Ты не плаваешь, как Канака, не то добрался бы до берега. А теперь ты на дне моря.

Грустно было думать, что мы не могли помочь бедняге, когда он упал. Теперь было уже поздно разыскивать его, и Тамаку был прав, говоря, что он уже давно погиб.

Наконец мы добрались до Сандвичевых островов и стали на якорь на высоте Гонолулу, на острове Оагу. Острова эти были описаны так часто, что я не пробовал описывать их; скажу только, что их одиннадцать и самый большой — Гавайи, в 88 миль длины и в 68 ширины. На нем две величественные горы, каждая больше 13 тысяч футов в вышину, — Мауна Неа и Мауна Лоа. Последняя постоянно выбрасывает огонь и распространяет громадную тень над океаном.

Покинув Гонолулу, мы стали на якоре в бухте Кеплакеакуа, известной тем, что здесь погиб капитан Кук. При входе в бухту мы увидели вдали грозную вершину Мауна Лоа. Все вокруг носило ясный отпечаток вулканического происхождения почвы; отдельные утесы подымаются вокруг бухты, на северной стороне которой каменная гряда представляет собой очень удобное место для пристани. Тут был убит капитан Кук, когда пробовал пробраться к своей шлюпке. В нескольких ярдах от воды стоит кокосовое дерево, у подножия которого, как говорят, он испустил дух. «Имогена» увезла верхушку дерева, а ее капитан прикрепил к его стволу медную доску, нижняя часть которой была сильно просмолена, чтобы сохранить ее от действия воды. На доске крест и надпись: «Вблизи этого места пал капитан Джеймс Кук, знаменитый кругосветный мореплаватель, открывший эти острова, 1778 года от P. X.».

Тамаку позволили оставаться на берегу во все время нашего пребывания у острова. Он добровольно явился к нам и выразил готовность остаться на корвете.

Мы снова направились к югу. Командир должен был посетить архипелаги западной части Тихого океана, но он хотел сначала осмотреть остров, на который мы чуть было не налетели во время бури.

Между прочим, до сих пор я очень мало говорил о моих товарищах по службе, за исключением мистера Уорзи, Питера Меджа (ментора моего, как, впрочем, и всей молодежи) и моего приятеля Томми Пекка. Был у меня еще один товарищ — Альфред Стэнфорд, чрезвычайно приличный, симпатичный молодой человек. Кроме них за столом у нас обедали врач, помощник штурмана и клерки капитана и судового комиссара. Среди матросов моим главным другом был старый Дик Тилльярд, к которому я обращался за всеми сведениями по морскому делу и всегда получал их. Всю свою жизнь он провел на море и едва ли пробыл когда-нибудь целый месяц сплошь на суше. По-своему он был философ, и философия его была самая хорошая, потому что опиралась на безусловную веру в Провидение. Если случалось что-нибудь неладное, он неизменно говорил: «Это наша ошибка, а не Того, Кто правит нами; веруйте в Него, молодцы, веруйте, и Он уладит все».

О младшем лейтенанте, штурмане, враче, судовом комиссаре я мало что могу сказать. Насколько я знаю, это были люди, не отличавшиеся особым умом, но почтенные и очень дружные. В общем наш корвет можно было считать счастливым в этом отношении.

Нельзя обойти вниманием нашего лоцмана, довольно важную личность на корабле. По крайней мере так думал мистер Флетчер Ялопп. Он любил, чтобы его называли этим полным именем, что мы, младшие, всегда и делали, когда нам бывало нужно что-нибудь от него. Командир и офицеры звали его просто «мистер Ялопп». Если же кто-нибудь из матросов называл его «мистер Ялопп», то он неизменно замечал:

— Меня зовут мистер Флетчер Ялопп, запомни хорошенько; прошу всегда звать меня как следует, не то твоя спина познакомится с кнутом.

Однажды он поведал мне, в чем дело:

— Видите ли, мистер Рэйнер, я рассчитываю получить со временем наследство. Мне приятно, чтобы меня звали «мистер Флетчер Ялопп». Когда я бываю не в духе, я подбодряю себя мыслью, что Флетчер Ялопп, эсквайр, должен быть достоин своего положения в рядах знати. Может быть, я буду еще и членом парламента, говорю я себе и успокаиваюсь. По правде сказать (только не рассказывайте, мистер Рэйнер), я могу стать баронетом. Я с дрожью проглядываю всякую газету: не получил ли звание баронета тот, чьим наследником я состою.

Я спросил мичмана, на чем основаны его надежды.

— Это секрет, мистер Рэйнер, — ответил он. — Но я уверен, что вы не усомнитесь в моих словах, и пока этого достаточно. Пожалуйста, не говорите никому из ваших товарищей о том, что я рассказал вам. Они не поймут моих чувств так, как понимаете вы.

Оказалось, однако, что мистер Ялопп рассказал то же, все по секрету, Томми Пекку. Мы с Томми пришли к заключению, что лоцман страдает навязчивой идеей, но согласились, что раз эта идея безвредна и доставляет ему удовольствие, то нам следует оставить его в покое. Моряк и лоцман он был отличный, хотя очень строг с юнгами и матросами. Широкоплечий, высокий, с громадными черными усами, с орлиным взглядом, загорелым, обветренным лицом, он на вид был лишен всякой романтичности, но сердце у него было самое нежное.

Ничего важного не случилось, пока мы не двинулись от острова, на который чуть было не налетели раньше. Мы стали на якорь в большой бухте, защищенной высоким мысом с одной стороны и рифом — с другой. Капитану захотелось осмотреть остров; погода была хорошая, и он велел приготовить гичку; к великому моему удовольствию, в числе других он велел приготовиться и мне. Мы взяли с собой провизии на день, так как рассчитывали вернуться только поздно вечером.

Старший лейтенант и штурман исследовали бухту и ближайший берег, а мы отправились на противоположную сторону острова. До сих пор мы еще не встречали туземцев, но так как на берегу росли кокосовые деревья, мы решили, что на нем есть обитаемые места. В центре острова была довольно высокая гора, по-видимому, вулканического происхождения, хотя из нее не показывалось ни огня, ни дыма.

Мы гребли около трех-четырех часов, держась вдали от острова, чтобы не налететь на окружавшие его рифы, и только что обогнули косу, как увидали прямо перед собой, вблизи от берега, маленькую лодку с развевавшимся на носу флагом. Командир велел матросам налечь на весла; он боялся, что туземцы, увидя нас, могут уйти, а ему хотелось добыть от них какие-нибудь сведения с помощью Тамаку, взятого с нами переводчиком. В лодке, стоявшей на якоре, казалось, никого не было, но когда мы подплыли ближе, показалась голова человека, по-видимому, только что заметившего наше приближение. Он с удивлением, молча, не подымая тревоги, смотрел на нашу гичку.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация