— Нашли писавшего?
— Нашли. Все оказалось клеветой, но опровергать ее и поднимать шум было себе дороже. Поэтому Андрею Артамоновичу пришлось уехать из Вены. На прощание император Карл VI пожаловал ему звание графа Священной Римской империи. Дома наш государь обласкал, сделал сенатором. Не правда ли, эта история достойна пера такого сочинителя, как мистер Дефо? Вы хорошо с ним знакомы?
— Несколько лет работал под его началом.
— Мне, как вы знаете, недолго пришлось прожить в Лондоне, но тогда имел дело с мистером Дефо. Он дал очень дельные советы по изданию нашего журнала «Московит». На его страницах придуманный нами россиянин господин Плешков очень толково рассказывал англичанам о своей стране и политике ее государя. Жаль, что мне пришлось срочно уехать и журнал прекратил свое существование.
— Недавно мистер Дефо выпустил «Историю войн Карла XII, короля шведов».
— Да-да, я уже прочел ее. Нельзя ли посоветовать автору сочинить подобную историю и о царе Петре? Пусть ее расскажет какой-нибудь британский офицер на русской службе. Он, как живой свидетель, поделится с читателями впечатлениями о делах российского монарха, его победах на поле боя и успешных реформах. В распоряжении автора будут все необходимые материалы и копии документов. Ну, а наша благодарность не заставит себя ждать. Кстати, это касается и вас, милостивый государь.
— За книгой дело не станет. Но лично я в деньгах не нуждаюсь, торговля неплохо кормит, — жестко промолвил Иван и, чтобы князь все понял до конца, добавил. — Если нужда припрет, всегда могу уйти в «плавание за собственный счет». Мир большой, товарищи найдутся. А ради государственного дела деньги возьму, и отчет за них представлю.
Услышав такое, князь невольно поморщился. Дрогнули тонкие ноздри длинного носа. Но — промолчал.
… Ох, уж эти российские вельможи! Трудно им вести дело на равных с простыми людьми. Особенно, когда они в ножки не падают, ручку не целуют. В свое время в разговоре с Андреем Артамоновичем пришлось показать зубы. У того хватило ума не обидеться. Понял, что человек может служить государству Российскому не из-за страха и корысти, не ради «рабской преданности», как пишут в слезных жалобах поротые и перепоротые холопы. А сейчас и этот князь сидит и покусывает губы… Неужели только для такого знакомства и вызвал из Лондона?
Князь продолжал молчать, зябко кутался в меховую накидку. Внимательно рассматривал собеседника. Вместе слушали, как свищет ветер и плещется вода в канале.
Наконец, царский свояк переломил себя. Или замерз. А может, просто вспомнил, что на Руси редкое дело делается без доброго почина. Открыл дверцу поставца, достал приземистый штоф, налил пузатые стаканчики.
Первую, как и полагается, выпили за здоровье Петра Алексеевича. Тут Иван не растерялся, пожелал российскому государю многие лета. А дальше пошел разговор, от которого перехватило дыхание.
Говорил князь осторожно, пока имен и сроков не называл. Получалось, как в сказке, когда доброму молодцу надобно исполнить некое дело. И он слышит — «пойди туда, не знаю куда» и «достань то, не знаю, что». Тем не менее, было понятно, что допустить создание союза Англии и Швеции никак нельзя. Георг должен понять, что так презираемые им московиты не шутят. А Карлу шведскому хватит геройствовать и пора начинать мирные переговоры с Россией. Чтобы все это не кончилось пустыми разговорами, скорбными воззваниями к совести и жалкими ссылками на чужое коварство, надо добыть верные бумаги с подлинными подписями и печатями.
Иван жадно слушал, раньше такого и в голове не держал… Неужели все это возможно? А как же нерушимые договора о дружбе, клятвы в верности на кресте и прочее? Конечно, мистер Хинсток и его друзья совершали подобное. Но тогда дело шло не о столь высоких делах и важных особах.
— Всевышний простит нам подобные деяния? — от некоторой растерянности Иван заговорил почти как священник.
— Почему бы и нет.
Тут и стало понятно, в чем царский свояк превосходит флотского лейтенанта. В каждом деле свои хитрости, навыки и приемы. О том, как вершатся государственные дела, он знает гораздо больше. Не на словах, на деле видел, что такое ответственность перед Богом и людьми. С юных лет наблюдал, как за стеной московского Кремля в раздумьях и сомнениях, а порой и в страхе, томились богопомазаники, а их верные слуги платили жизнью за лишнее слово или косой взгляд… Да, у трона стоять, не доски тесать!
Но все эти сомнительные мысли Иван отбросил. Дело небывалое и очень опасное, но необходимое. А раз так, то делать его — надо! Соображал быстро, свою задачу понял с полуслова. Только пару раз задал вопросы, а потом и сам дал дельный совет. Даже заспорил об одной бумаге, и князь с этим согласился. Оба вошли в азарт, но головы не теряли. Все обговорили и разговор закончили в полном согласии.
— Сделаем! — Иван тряхнул головой и задорно взглянул на князя. — Работа, ваше сиятельство, отчаянная, но где наша не пропадала. Только шум будет великий, и после него мне в Англии уже не жить.
— Так вы, милостивый государь, получите наследство в Голландии. Когда все кончится, скажите английским друзьям, что возвращаетесь на родину.
— На родину? В Россию?
— Если так хочется, то можно и это. Вы же теперь российский дворянин.
Глава 68
В Лондоне те, кому это полагалось по должности, хорошо знали, что около шведского посольства вертятся агенты якобитов. Но особого значения этому не предавали — выбитые из Англии сторонники короля Якова Стюарта кое-как кормились почти при каждом европейском дворе. Считалось, что самую большую опасность представляют лишь те из них, кто укрывается во владениях французского короля. Да еще осевшие в Риме католики-фанатики, мечтающие о восстановлении власти Ватикана на британских остовах.
Именно за их деятельностью пристально следили люди мистера Дефо и его приемников. О том, что шведский посол в Англии граф Карл Гилленборг имеет через советника Гедда связь с некоторыми шотландскими дворянами оказавшимися в России, Иван понял в Ревеле. Тогда, во время следствия по делу беззубого моряка, он ознакомился с письмом советника. Сообщил об этом Матвееву, но он велел не спешить. Теперь доложил князю Куракину. Тот посоветовал действовать «всяким образом» и вплотную заняться письмами, которые приходят в шведское посольство. В том числе и по тайным каналам.
Старые знакомые без лишних слов согласились оказать подобную услугу. Благодарили за щедрую награду. Так что вскоре выяснилось, что среди неофициальных посланий, поступающих в посольство, значительную часть составляют письма барона Генриха фон Герца, первого министра короля Карла.
Этот голштинский
[67] дворянин, человек умный, честолюбивый и энергичный, не захотел выслуживать нищенскую пенсию при захолустном дворе своего герцога. Вместо этого объездил многие страны Европы и не боялся пускаться в самые рискованные авантюры. В результате потерял глаз, несколько раз имел неприятности с законом, но получил огромный опыт. Король Карл, сам умевший и любивший рисковать, с большим интересом ознакомился с планом возрождения политического могущества и экономического процветания Швеции, который предложил ему Герц. Назначил его первым министром и главой «Депутации по делам снабжения». С большим удовольствием увидел, как в результате денежной реформы, предложенной этим немцем, пополнилась королевская казна. То, что его подданные лишились последних сбережений, а имя Герца проклинают в каждом доме, Карла не интересовало.
